Жил-был славный царь Дадон.
Смолоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело…
(А.С.Пушкин, «Сказка о золотом Петушке»)
Обида – это переживание и опыт, чувство, которое интуитивно понятно каждому, кто говорит по-русски. И это понятие не такое уж простое и очевидное для тех, кто говорит по-английски. Или по-испански. Испанцы понимают «ты обижена», в смысле enfado (я на тебя сержусь). Англичане говорят в похожих ситуациях hurt (боль), grievance (жалоба), injury (травма), insult (оскорбление), offense (преступление), shame (стыд). То есть используют понятия, имеющие отношения к серьезным и социально значимым событиям и отношениям.
Что же значит понятие «обида» для эмоциональной жизни людей, которые говорят по-русски? И даже если нет одного-единственного слова, которое обозначало бы явление, сам феномен такого типа переживания мы заметим в разных культурах. Мы знаем, что «обида» – не эмоция, но целое событие душевной жизни. Например, если женщина в русской культуре говорит о третьем лице, что «она обижена», то эта короткая фраза подразумевает, что «я ожидала нечто от тебя, а ты действуешь по-другому. И есть «дельта» между моими ожиданиями и реальностью. Как результат этого несоответствия развивается напряжение и дезориентация. Начало горевания в связи с разрушением ожиданий. И еще есть мое недовольство реальными поступками этого человека. И мое недовольство собой, саморазрушение как способ реакции на ситуацию».
В одном душевном порыве соединены разнонаправленные вектора. Это разрушение себя самого, реакция злости-утраты в связи с разрушением ожиданий и реакция недовольства, адресованная значимому другому. Итак, эти три разнонаправленных вектора чувств злости, растерянности, страха суммируются. Именно сумма этих переживаний, их взаимная блокировка создают эффект токсичности.
Обида (или «обидка» – в современном разговорном русском языке, ВИКИПЕДИЯ) – часто употребляемое слово в ситуациях, когда клиент хочет рассказать о пережитом им негативном опыте в области отношений. Поэтому «обида» – частая тема, которая становится фигурой для работы во время консультации с психологом. Конечно, прежде всего вспоминается, что обида это детское чувство. Что-то про бессилие и гнев ребенка. Однако об «обиде» говорят и взрослые. Есть указания практиков, что люди, склонные к обидам, бывают предрасположены к соматическим реакциям на стресс. «Обиды» часто лежат в основании затяжных семейных неурядиц, это сильное переживание мы можем наблюдать при разводах. Далее мы покажем, что есть случаи, когда предложение со стороны терапевта «обиды» как темы позволяет стронуть с места застывшую ситуацию во время консультации.
Рассмотрим ситуации, которые создают предпосылку для «обиды». Если мы рассмотрим типичные житейские эпизоды такого типа с использованием концепции «организм-окружающая среда», то сообщение об обиде – это всегда реакция на что-то происшедшее во-вне, в окружающем мире. Причем это что-то связано с важным и близким для человека лицом. С действиями, которые враждебны по отношению к говорящему. Или которые переживаются им как разрушительные. Бытует в русском языке два варианта использования этого понятия. Одно как «разрыв слияния» («обидно, я так на тебя рассчитывала»). Второй вариант – это проявление враждебности («мама, он меня обидел!»). Если обратиться к истории слова «обида», мы заметим, что употребление слова «обида» и «обидно» в тех смыслах, которые дает нам практика русского языка 19 века, близки к значениям английского языка. Слово «обида» будет переведено английский как болезненные действия (приносящих боль) или действия, которые разрушают договоренность и общественные устои. На немецком языке это слово offensively (по корню близкое к значению «агрессия, наступление»). То есть все указывает на агрессивный разрыв чего-то. В современном русском языке мы чаще обнаружим значение, отсылающее нас к разрыву слияния, разрыву связей или ожиданий. Например, мать говорит о сыне «мне обидно, что я столько денег вложила в оплату репетиторов, а он не хочет поступать в ВУЗ». Современный клиент, как носитель русского языка, не знает об этой сложности и свободно на консультации говорит о своих «обидах». Легко использует слово «обидно» или «обижаюсь», или «обида», для того, чтобы отразить некоторый комплекс личностно-эмоциональных переживаний и опыта. И именно в таком виде приносит материал психологу. И психологу-консультанту такой способ изложения материала интуитивно понятен.
Личностные переживания, вовлеченные в эпизод обиды, бывают мощные и разрушительные, степень саморазрушения, которая сопутствует переживанию обиды, может затрагивать широкие области телесной и эмоциональной жизни. Есть наблюдения о том, что по своему характеру люди бывают обидчивые или не очень обидчивые. Есть наблюдения, что люди более или менее склонны к переживанию чувства обиды, в зависимости от фонового настроения, общей физической усталости, обстоятельств ситуации.
С точки зрения гештальт-терапии чаще всего говорят, что «обида – это событие разрыва слияния», которое мы наблюдаем, если человек выходит из конфлюэнции. Иными словами, это событие, которое имеет место, когда разрушена модальность контакта (конфлюэнция), которая сама по себе уже является формой «прерывания контакта». Напрашивается предположение, что работа с конфлюэнцией будет в фокусе внимания гештальт-терапевта. Но сложность в том, что конфлюэнция уже разрушена. А момент, когда она была «создана», остался далеко в прошлом.
Практика работы гештальт-терапевта показывает, что работа с темой обиды не так проста. Например, популярные практические рекомендации психологов, которые предлагают «оставить обиды, простить обиды», клиенты часто не могут выполнить. Популярный психолог Николай Козлов считает, что «основные направления работы – работа с внутренними выгодами от обид, снятие негативных якорей и обучение грамотному общению». Это предложение звучит логично, но мало помогает на практике.
Попробуем разобраться более детально в феномене обиды и предложить некоторые идеи для понимания этого драматического процесса с точки зрения гештальт-диагностики. В практике психолога мы заметим несколько типов ситуаций, в которых употребляется слово «обида» или «обидно».
— ребенок обижен на взрослых, которые не выполнили его желания или нарушили обещание, которому он поверил (отказывается от общения и проявляет злость как следствие обиды);
— клиент прямо сообщает, что переживает обиду и «хотел бы с этим что то сделать»;
— клиент говорит о трудностях и напряжении в актуальных отношениях с близким человеком, и под этим напряжением легко обнаруживается «обида», которая есть у одной из сторон;
— клиент сообщает, что «хочу и не могу» сделать что-то в области отношений. И готовится к разрыву отношений. При детальном анализе выявляется «накопление обид»;
— соматические реакции на стрессовые ситуации. При разборе и детальном анализе в основании реакции обнаруживается заблокированная обида, ставшая местом накопления агрессии;
— реакция обиды при изменении ситуации по инициативе со стороны другого человека. Другое название этого процесса – разочарование, предательство, утрата, бессильная ярость. Наблюдается при разрыве отношений между партнерами, при измене одного из супругов;
— обида в рамках отношений дети и родители. Как отражение сепарационных процессов;
— обида как реакция на оскорбительные или принижающие действия значимых людей, реакция на проявление неуважения;
— обида как реакция на «неправильность» ситуации, реакция на несправедливость;
— обида как след «незавершенного действия», остановленной активности;
— обида (обидно) когда начинал действие и не смог завершить;
Эмоционально обиды переживаются как что-то ядовитое, разрушительное, связанное с агрессией и предательством. И переживается на телесном уровне, на уровне межличностных отношений, на уровне социальных связей, на уровне личностных ценностей. Психологи-консультанты знают, насколько разрушительными для личности или для отношений бывают обиды. И как трудно бывает помочь человеку, который захвачен обидой. Снова и снова обиды возвращаются. Клиент описывает субъективное ощущение чувственно переживаемой катастрофы и невозможность продолжать жизнь. Бытовой язык приписывает слову «обида» разрушительные телесные атрибуты: обида – большая обида, великая обида, глубокая обида, горькая обида, жгучая обида, жестокая обида, кровная обида, нестерпимая обида, острая обида, серьезная обида, смертельная обида, тяжелая обида, тяжкая обида (Г.И.Кустова).
В представленном выше списке мы выделим два вида обиды, которые в опыте человека становятся наиболее «токсичными» и потому часто попадают в поле внимания практического психолога. Заметим, что обида как трудное чувство не признается академическими психологами, которые справедливо считают этот феномен «поведением», а не «переживанием» (Изард). «Токсичными» мы назовем их потому, что их последствия максимально разрушительны для соматической сферы человека, для его эмоций, для личности и для развития межличностных отношений. Понимание обиды как результат нанесения вреда, как правило, не создает токсических эффектов.
Первый тип «токсической обиды» – это «незавершенная ситуация». Он связан с накоплением не выраженного напряжения, агрессии в межличностных отношениях. И является формой ретрофлексии. «Я накапливаю обиды, годами, потом однажды выплескиваю всю агрессию и разрушаю отношения. Или накапливаю негатив и болею». Такого типа сообщения часто иллюстрируют первый тип токсической обиды. По своей природе эти обиды есть остановленный и законсервированный процесс выражения недовольства в рамках отношений. С точки зрения гештальт-подхода в этом случае задействован механизм ретрофлексии (Сименс, 2008, стр 44).
Второй тип токсической обиды – это форма саморазрушительной реакции человека на факт разрыва слияния (Сименс, 2008, стр 39). «Он ушел, это было предательство, и наступила катастрофа. Я обижена и не могу его простить. Это разрушает мне жизнь».
Практика в работе с двумя типами токсической обиды
Первый тип токсической обиды. Незавершенные действия. Тактики состоят в том, чтобы реконструировать давно забытый конфликт, который вспоминается только как след обиженности. Далее предполагается хорошо известная работа по типу «незавершенного действия». Тактики состоят в том, чтобы восстановить контактную форму диалога в той старой ситуации. Выразить чувства, обнаружить претензии, обратиться прямо к «обидчику» в воображаемом эксперименте или непосредственно в жизни, прояснить отношения. Наиболее близки к этим тактикам подходы в работе с проблемами насилия и работа с жертвами.
Парадоксально в динамическом отношении то, часто при накоплении обиды по первому типу токсичность состоит в том, что человек сам является носителем агрессии в ситуации, и сам же является жертвой этой же самой агрессии. Виктимность, однако, может быть результатом развития собственных невротических механизмов человека, а не только результатом внешних невротизирующих ситуаций. Независимо от того, накоплена не распознанная обида по причине внешней невротизирующей ситуации, или в большей степени по причине личностных паттернов, результаты такого токсического накопления обиды похожи. Это соматизация при стрессе, разрушение отношений, одиночество.
Мы не будем здесь подробно останавливаться на тактиках работы с незавершенным действием, так как они широко известны (Перлз, Гудман, 2001, стр 108-112).
Второй тип токсической обиды. Обида как реакция на разрыв ожиданий или разрыв отношений. Этот тип обиды представляет гораздо больше сложности для практического психолога в ходе консультаций. Токсическая обида второго типа – это катастрофическая саморазрушительная реакция на факт изменения внешней ситуации. Развитие этой реакции ведет либо к хроническому одиночеству («я был обижен, и с тех пор как-то отношения новые не складывались»), либо к гиперкомпенсациям и к развитию расщепления как к способу анестезии невыносимого переживания, в том числе нарциссическим формам поведения, алкоголизации, иногда соматическим нарушениям (Гронштейн, 2013, стр 13).
Для иллюстрации того, как формируется гиперкомпенсация, процитируем слова популярной песенки: «все равно счастливой стану даже если без тебя…». Гиперкомпенсация создает эффект «бойкости» и «бравости», которые прикрывают расщепление и усиливают тему одиночества и нарциссические формы адаптации.
Токсичность обиды второго типа поддерживается тем, что массовая культура предлагает человеку «забыть и жить дальше», отказаться от обиды. Именно так построены многие практические популярные руководства для интересующихся психологией. Но сообщения клиентов, что «все понимаю умом, но чувствами простить и забыть обиду и предательство не могу» указывают на недостаточность такой идеи.
Обида и разрыв конфлюэнции
Попробуем подробнее рассмотреть второй тип токсической обиды и сосредоточиться на ее корнях. Понимание корней поможет нам найти адекватные тактики работы в терапевтической сессии.
Для начала введем понятие о двух формах «слияния» и концепцию контакта. Это конфлюэнция или слияние, действующие как форма срыва контакта (Сименс, 2008, стр 39) и «позитивное слияние» как позитивное и важное для жизни человека среди людей событие финального контакта (Сименс, 2008, стр 40).
Позитивное, плодотворное по форме слияние – это слияние матери и младенца, слияние двух любящих людей, которые движутся к встрече друг с другом. В этом варианте слияние – это наивысший момент контакта, когда два человека обмениваются энергией, влияют друг на друга.
Конфлюэнция (слияние) как прерывание процесса движения по циклу контакта – это также модальность контакта. Но по сути это форма остановки творческой энергии, способ остановки движения. Это способ для человека избежать области тревоги и заменить свое движение к финальному контакту другой модальностью контакта. Именно некоторым иллюзорным и слабо дифференцированным пространством контакта, в котором начинает разворачиваться нереалистическая, смутная и невротичная, даже можно сказать, что фантастическая коммуникация с миром.
Выбор (произвольный или случайный) формы организации контакта будет иметь для человека вполне практические последствия. Например, общаются два человека. Первый хочет внимания второго. Если второй не соответствует ожиданиям первого, мы можем предположить, что первый переживет неприятные чувства. Но вот мы увидим разницу в результатах. Если был эпизод «полного контакта», то первый человек признает разницу и отступит. Если была конфлюэнция, то первый человек в этом мысленном эксперименте, скорее всего, будет переживать опыт обиды и саморазрушения.
Если мы сравним «позитивное слияние», которое есть результат движения к контакту, и прерывание движения к контакту по типу «конфлюэнции», то разница в том, насколько человек ощущает самого себя как отдельного, автономного, ощущает сам себя. В случае позитивного слияния человек движется к контакту, опираясь на себя самого. И при необходимости выхода из слияния эффект разрушения ожиданий либо не замечается, либо носит не токсичный характер. Во втором варианте (прерывание контакта по типу конфлюэнция) человек встречается с тревогой и «срывается» с цикла контакта, отказывается от себя, от тревоги или от беспокойства, «сливается с процессом».
Субъективные описания переживания эйфории и энергии, наверное, похожи в этих двух случаях слияния. В первом случае (позитивное слияние), если слияние будет прервано, то человек переживет печаль и горе, и вернется к обыденной жизни. Во втором случае, если слияние будет прервано, то человек не может вернуться к обыденной жизни, потому что он уже функционировал к этому моменту без опоры на себя. Он был в специфической модальности контакта, так как прерывания контакта мы можем считать вариантом, формой контакта ( Маргерита Спаньола-Лобб, 2014), по типу конфлюэнции. И то, что он субъективно переживает при разрыве слияния, в чувственном плане является катастрофой.
Существенная разница в том, что происходит после выхода из слияния. Насыщение опытом слияния или переживание голода и разрушения. Вариант здорового слияния дает двум людям чувство насыщения и возможность после выхода из слияния «отойти и встать на свои ноги». В случае, если человек находится в «конфлюэнции» с человеком или с ситуацией, и человек ушел из слияния, или ситуация изменилась, то этот разрыв переживается человеком как тотальная катастрофа и буквально исчезновение себя. Вся энергия в первом варианте возвращается человеку «с прибавкой». Вся энергия в случае «конфлюэнции» после разрыва слияния направляется человеком в саморазрушение, в проекцию, направлена в бессильную ярость и попытку присвоения того, что уже недоступно.
Темпоральный принцип
Токсическая обида второго типа базируется на эффекте конфлюэнции («слияния»). Поэтому в практике гештальт-терапии такую обиду мы рекомендуем рассматривать как катастрофический эпизод в длинной цепочке событий. Однако важную для реабилитации ключевую ситуацию мы обнаружим на временной оси этой цепочки событий в интервале времени задолго до того момента, как случается обида. В ходе терапевтической сессии мы опираемся на темпоральный принцип. Мы делаем предположение, что обида есть отдаленный результат ранее (задолго до эпизода обиды) имевшей место ситуации. Предположительно, в той ситуации был повод для напряжения, тревоги и конфликта, которые стали поводом для конфлюэнции, для компромисса. И для отказа от творческого приспособления. Отказа от процесса «здорового» по форме контакта.
На основании такой гипотезы мы предлагаем новую тактику терапии эпизодов токсической обиды.
Основой тактики будет признание и присутствие. Это, прежде всего, признание факта катастрофы. Терапевт не будет поддерживать мало реалистический запрос «изменить к лучшему актуальное состояние» человека. Наоборот, мы предлагаем рассмотреть хронологию его жизни, которая была до эпизода обиды. Выделим четыре последовательных этапа на пути человека от «обычной жизни» к обиде. На каждом из этих этапов мы заметим специфические формы организации контактных процессов, их последовательность и поймем природу обиды.
Первый этап. Фрустрация. Человек движется по жизни и сталкивается в сложной ситуации с беспокойством. На этом первом этапе мы будем предполагать, что он еще способен к организации контакта по естественному циклу контакта. То есть будет реагировать на события внешнего мира (на фрустрацию) возбуждением и начинать ориентацию. В завершении первого этапа этой цепочки событий происходит важное событие. Человек вовлечен в трудную ситуацию, где ему необходимо справиться с большим количеством задач. И в условиях дефицита времени, не имея достаточной поддержки от окружения, он не в состоянии внимательно ориентироваться в этих задачах и в этих конфликтах. Наступает момент перегрузки и начало кризиса.
Второй этап. Кризис. В минуту тревоги человек входит в кризис, регрессирует, попадает в замешательство. Чтобы выйти из мучительного напряжения, он отказывается от опоры на себя, от своего эго, и думает – «решусь, сделаю как-то, что подсказывают обстоятельства, и вдруг пронесет». Он соглашается на компромисс, на «конфлюэнцию». Он сваливается в утешительный механизм прерывания контакта, в «слияние», которое дает ему субъективное переживание облегчения. (Кстати, такой эффект облегчения дает не обязательно конфлюэнция, другие прерывания дают сходный эффект. Но к формированию обиды наиболее располагает именно конфлюэнция).
Итак, человек получает временное успокоение, эйфорию и чувство слияния с ситуацией, которая ранее казалась сложной и неразрешимой. Надежда, идеализация ситуации, в сочетании с репрессией (изоляцией) части побуждений, отказ от полноценной ориентации и творческого приспособления в обмен на прогнозирование развития событий и интроекты.
Третий этап. Невротизация. Этап длится долго. Это жизнь на фоне «конфлюэнции». В продолжение жизни возникают, естественно, дополнительные события и вызовы от судьбы, или собственные порывы и интересы, собственные возбуждения. Но человек не полностью принадлежит себе. Он в слиянии. Поэтому он размещает энергию, которую дают ему такие события, в форму «невротических паттернов». Мы хотим поставить акцент на этом моменте, чтобы объяснить известный факт. Человек на фоне слияния отказывается от творческого приспособления, легко поддерживает интроекты, часто в коммуникации поддерживает невротический треугольник Карпмана. И настойчиво сопротивляется осознанности. Наблюдателю кажется, что человек как-то поглупел и не понимает естественных для наблюдателя фактов и логики событий. Иногда кажется, что человек убегает в невротические механизмы, как белка в клетке убегает в колесо. Запрыгнет, побегает по кругу, сбросит напряжение и снова возвращается в клетку. Позже, после проработки всей цепочки событий, терапевт с удивлением обнаружит, что его клиент стремительно яснеет умом и осознанность возвращается к нему.
Человек отказывается от творческого приспособления для того, чтобы не разрушать уже имеющегося механизма слияния. Мы заметим, что человек успокаивается за счет того, что просто отделяет от себя часть возбуждения, создавая фиксированные динамические проекции. И это готовит почву для обиды.
Четвертый этап. Катастрофа. Какое-то из внешних событий оказывается настолько серьезным, что имеющиеся невротические схемы не в состоянии его скомпенсировать. Наступает разрыв конфлюэнции. Трагическое чувственно переживаемое разрушение того мира, который был его представлением. «Я обиделся», говорит словами человек. Но это только упрощенное название для тотальной катастрофы, которая переживается чувствами, в которой есть переживание предательства, растерянности, ярости.
Кризис наступает, если человек или ситуация, которые входят в композицию слияния, меняют резко свое поведение и невротические паттерны уже не дают возможности удержать энергию. Человек буквально оказывается в ситуации тотальной катастрофы. «Мир ушел из-под ног, когда ты сделал не так, как я рассчитывал!», скажет он. Это будет не совсем правдой. Так как мир уже не был под ногами, с момента перехода в слияние как прерывания контакта. И к катастрофе присоединяются воспоминания обо всех пережитых обидах и катастрофах жизни. Включая ранние детские воспоминания. Но обсуждение их и поиск параллелей в детстве ведет к воспоминаниям о старых обидах, и не дает заметного облегчения. Друзья советуют «простить», но это не кажется реалистичным. Обида затягивает.
Как же развертываются события дальше? Чаще всего продолжение сюжета идет по одному из двух вариантов. Первый вариант развития ситуации – это развитие кризиса, переживание катастрофы и «работа горя». Признание катастрофы, признание бессилия, признание факта разрушения старого мира, горевание и начало возрождения и восстановления способности к новым отношениям и способности к контакту. Слияние, которое было начато давным-давно, разрушено душевной болью и страданием. Жизнь начинается на выжженой горем земле заново.
Второй вариант развития событий после обиды – это гиперкомпенсация. Такой вариант часто кажется терапевту более социально адаптивным и встречается чаще, но он по сути дела развивает тенденцию к расщеплению и потому так же токсичен, как эпизод обиды. Гиперкомпенсация не дает хорошей перспективы в плане восстановления способности к контакту. Иногда это «поиск виноватых». Это формирование компенсационных механизмов, останавливающих и изолирующих катастрофу. Чаще всего чувства, связанные с переживанием катастрофы отщепляется и «репрессируется», через механизмы дефлексии. Как поется в старой песенке : «все равно счастливой стану, даже если без тебя!». Или мы вспомним бойкое заявление участника тренинга личностного роста : «теперь я стану стервой!» и др.
Другой вариант ситуации – это формирование сверхценной идеи и требования к миру: «верните мне всё как было». Стороннему наблюдателю видно, что ситуация изменилась, старые отношения не вернуть. А человек настойчиво требует от окружения сочувствия, действий, направленных на восстановление прежней ситуации, где было так тепло и безопасно в слиянии, угрожая себя убить как герой фильма, «ножом по горлу» или «прыгнуть с крыши» или спивается в компании незнакомцев, каждый раз попадая в новую трудную ситуацию, как бы говоря «вот видите, до чего меня это доводит». К обиде на ситуацию с партнером добавляется обида на непонимающее, не разделяющее всей глубины трагизма окружение. Такой клиент обращается к терапевту с запросом «помогите мне сделать так, чтобы все было как раньше».
Такие гиперкомпенсации часто выглядят социально очень привлекательными и одобряются окружением. Человек становится более «куражным», бравым, бойким и социально смелым. Иногда его планы кажутся четкими и реалистическими. Это отвлекает внимание и клиента, и терапевта от того факта, что у человека нарушена способность к установлению контакта и он действует невротично. Как следствие, такая гиперкомпенсация часто ведет к одиночеству и препятствует развитию здоровой привязанности.
Тактики терапевта при токсической обиде второго типа
Если ко мне как к терапевту приходит клиент, который сообщает об «обиде», я предполагаю сначала сделать дифференциацию. Возможно, он просто, как ребенок, называет обидой свое недовольство ситуацией, которое остановлено. Он злится, что ему не удалось совершить задуманное. Или огорчен, что его интересы и границы нарушены. И тогда задача консультанта простая. Необходимо признать ситуацию, дать поддержку клиенту, помочь ему выразить недовольство и агрессию в адрес второго человека или в адрес ситуации в целом. Ответить агрессией на нанесенную обиду.
Вспомним стишок из детства: «жил на свете царь Дадон, смолоду был грозен он. И соседям, то и дело, наносил обиды смело» (Пушкин, «Сказка о золотом петушке»).
Но если у человека токсическая обида, ситуация не так проста. Заметно, что прямолинейно направить свою агрессию тому, кто стал причиной обиды, человек не может. Точнее, выражение агрессии ведет к еще большему переживанию разрушения и не дает облегчения. В этом случае терапевт моет выдвинуть гипотезу темпорального типа, а именно, терапевт может предполагать, что обиде предшествовало по оси времени нарушение контакта по типу конфлюэнция.
В таком случае мы предполагаем алгоритм работы, состоящий из нескольких этапов. На первом этапе терапевт фокусирует внимание на факте и признание катастрофы. На втором этапе терапевт признает, что до катастрофы имело место слияние. И самая важная точка для работы – это ситуация, которая предшествовала эпизоду потери контакта и началу слияния.
Кроме того, полезно бывает обсудить с клиентом и сделать доступными наблюдению часть паттернов, которые предшествовали катастрофе. Можно связать эти невротические паттерны с сюжетами из детства, с параллельными процессами из отношений с родителями, найти их происхождение в семейных сценариях.
Но самая важная для исцеления фокусировка делается на эпизоде, который предположительно предшествовал срыву контакта по типу «слияние». В этом эпизоде терапевт рассчитывает обнаружить несколько конфликтов, реальные фрустрации, отсутствие достаточной поддержки. Терапевт может помочь клиенту вернуться к реальности контакта, реальности реакций на фрустрацию.
Мы не будем ожидать, что найдем задним числом «хорошее решение» того старого конфликта. Для нас важной целью является восстановление способности к контакту. Мы просто дадим признание тому, что ситуация была реально сложной, и признаем факт, что клиенту реально не хватало ресурсов и поддержки. Мы найдем незавершенные действия. Мы с клиентом делаем восстановление «точки возврата» – чувств и порывов в той ситуации, которая предшествовала хронологически эпизоду «прерывания контакта по типу слияния».
Кажется, зачем такое внимание старому эпизоду? Но нам этот эпизод максимально важен в плане темпоральности, так как именно в этом эпизоде человек был еще вне слияния. Был способен к контакту. К переживанию фрустрации. И только перенапряжение сил в ходе конфликта привело к тому, что человек растревожился и сорвался в прерывание «слияние».
Нашей целью в этой работе является не облегчение жизни, а возвращение человека в реальность из смутной области рая и ада невротических компенсационных механизмов. Если такая тщательная работа с преконтактом будет успешной, мы будем свидетелями чуда. Восстановление у человека способности контакта и возвращение к себе. И свободное понимание и осознавание им своей жизни в том числе в период слияния.
И небольшое дополнение. Если человек уже захвачен гиперкомпенсацией, то мы сначала возвращаемся по сюжету к эпизоду обиды, а только потом уже действуем по алгоритму, изложенному выше.
Внимание и интерес терапевта
Как терапевту тренировать свою наблюдательность и методологию для такой работы?
Я предлагаю читателю заглянуть в творческую лабораторию и познакомиться с примером эксперимента, который проходил в рамках методического семинара из цикла «Репрессированные процессы в работе гештальт-терапевта».
Этот эксперимент имел целью исследовать алгоритм организации и фокусирования человеческого опыта, связанного с обидой. В эксперименте мы рассматриваем события в темпоральном ключе. Что означает в нашем случае, что каждый следующий по хронологии эпизод несет на себе следы подавлений или компенсаций, созданных в предыдущем эпизоде.
Эксперимент проводится в группе из трех человек.
Первый шаг. Первый участник (клиент) рассказывает о ситуации и об обиде. Группа придумывает метафору, которая в художественной форме аллегорически, с максимальным компонентом чувствительности и подобия процесса отразила бы степень катастрофичности, которая переживается человеком. Например, это может быть сравнение в цунами, с геологической катастрофой. Не стоит останавливаться на обобщенных формах иносказания. «чувствую себя плохо как загнанная собака». Стоит выбрать метафору, которая своими формами в динамике отразила бы, буквально иллюстрировала динамику переживания. Метафору рекомендуется сделать максимально выразительной. Например, «как будто бы разломалась земная кора при землетрясении…». задача – передать всю интенсивность переживания, не маскируя отвлекающими посланиями. Эта метафора, когда она покажется подходящей «клиенту», завершает этап.
Второй шаг. Второй участник помогает клиенту вернуться в прошлое и вспомнить историю. «Вспомните, как давно вы знакомы с этим человеком?», «как вы познакомились?», «что было в начале?». Задача этапа – выявить последовательность развития событий и в том числе обнаружить в биографии точку «начало ситуации» и распознать элементы ситуации, в которой был конфликт и потом кризис и прерывание контакта «слияние». Третий участник в это время выполняет функцию наблюдателя и старается запомнить, какие невротические паттерны предшествовали эпизоду обиды.
Задача этого эпизода – восстановить тот способ организации контакта , который был у человека до того момента, когда его душа была растревожена и он «свалился в слияние». Человек снова вернется к переживанию той непростой для него ситуации. Признает без стыда и вины то, что тогда вдохновляло и мотивировало его. Признает свои выборы. И признает открыто те компромиссы с самим собой, на которые он пошел. Мы сделаем реальный акцент на то, что человек получал недостаточно поддержки из окружения для того, чтобы реально двигаться в соответствии со своими интересами.
Третий шаг. Третий участник рассказывает и вместе с клиентом обсуждает невротические паттерны и привычные способы организации действий, которые были во время периода «слияния». (Мы помним, что в период слияния ситуация часто меняется, есть возбуждение, и человек как то организовывает свою активность, чаще всего с использованием невротических сценариев.)
Четвертый шаг. Обсуждение. Первый участник («клиент») говорит о своих осознаваниях.
Пятый шаг. Возврат к метафоре, которая отражала тему катастрофы. «Клиент» раздумывает о своей метафоре. О том, как она меняется для него сейчас, после обсуждения прошлого. Возможно, будет найдена опора для развития пути в будущее в самом сюжете метафоры. Например, «пропасть и разлом земной коры обнажили глубинные слои земли. И на этой земле начали появляться новые формы процессов и новые темы. Захотелось полетать над пропастью, как летает орел над Большим Каньоном.. .».
Может быть, будет найден новый потенциал развития в некоторых деталях метафоры, которые казались, может быть, вполне факультативными и малозначимыми на первом этапе.
Вот пример из одного эксперимента. На первом этапе «я переживаю ситуацию, как дерево, в которое ударила молния и оно наполовину обуглено». На пятом шаге клиент может осознать, что в дереве есть жизнь. Что «остались живые корни дерева. Оно может пустить еще новые ветви из уцелевших частей ствола, нащупать корнями животворную влагу в глубинах земли».
Это задание было предложено в качестве эксперимента в группе, которая хотела более детально изучить феномены смены чувств, которые замечаются во время опыта обиды. Мы понимаем, что это задание не имеет само по себе функции терапевтической работы. Но практика эксперимента показала, что такая последовательность фокусировок дает прочувствовать и реально наблюдать, как сменяют друг друга переживания и фигуры при перемещении внимания вдоль темпоральной оси.
Нам кажется, что внесение фактора темпоральности (очередности и сменяемости событий) позволяет заметить, насколько разнообразен опыт, включенный в единую композицию обиды. Обида понимается не просто как локальная эмоция, а как развернутый во времени эпизод. Терапевт может дать внимание всему разнообразному опыту и признать разнонаправленность побуждений и проявлений функции ИД и функции ПЕРСОНЭЛИТИ на разных этапах. Тактика терапевта заключается в том, чтобы дать признание и уважение каждому переживанию в отдельности.
И еще раз обратим внимание, насколько велика роль небольшого эпизода, который предшествовал срыву в «слияние». Именно с этой точки контакта все события, которые последовали по времени после эпизода «слияния», рассматриваются в метафорическом смысле как одно длинное «ответвление» от основного пути жизни, как одна фигура.
Заключение
Идеи авторов, которые писали о гештальте в 1950-е годы, были развиты в области поддержки энергии, поддержки и фокусирования (выразительного) движения от себя к миру, событиям на границе организм и окружение. В некоторых частях эти идеи еще имели влияние психоанализа, то есть рассматривали сознание как самостоятельную ценность, и организм как целостное образование, которое имеет возможность двигаться от себя к миру и обратно, обмениваться в ходе контакта с окружением, вступать во взаимодействие с окружением, реализовывать свои потребности. Ретрофлексия и проекция были самыми заметными прерываниями контакта.
В 21 веке на первый план выходят темы расщепления и компенсаций расщепления. Эта новая ситуация делает вызовы для гештальт-терапии. Привычное для работы гештальт-терапевтов фокусирование энергии, внимание на формы движения от человека к миру и обратно не достаточно для того, чтобы восстановить целостность. На первое место в терапии выходят задачи, связанные способностью человека поддерживать «здоровые формы контакта» и способность к привязанности в отношениях. Темы, в которых событием будет способность или неспособность клиента входить в отношения привязанности. Проблемы одиночества. На первое место выходят механизмы интроецирования и конфлюэнции. Репрессированные, вычеркнутые (удаленные) из области актуальной эмоциональной жизни контактные процессы. И задача терапевта – восстановление самой способности к контакту – становится важнейшим приоритетом в работе.
Елена Петрова, © 2015
телефон: +7 921 9086944
e-mail: petrova.gestaltspb@gmail.com
Петрова Е. Трудное чувство: обида: Темпоральный принцип в работе с токсической обидой. // Гештальт-вестник-2014: Сб. материалов Латвийской ассоциации гештальт-терапии. — Рига: LGTA, 2015. С. 48-61.
Литература:
Гротштейн Дж. С. Расщепление и проективная идентификация. – М.: Ин-т общегуманитарных исследований, 2013.
Изард К. Психология Эмоций. – СПб: Питер, 1999.
Козлов Н.Н. Обида (http://www.psychologos.ru).
Кустова Г.И. Словарь русской идиоматики (http://dict.ruslang.ru).
Перлз Ф., Гудмен П. Теория гештальт-терапии. – М.: Ин-т общегуманитарных исследований, 2001.
Сименс Х. Практическое руководство для гештальттерапевтов. – СПб: Изд-во Пирожкова, 2008.
Спаньоло Лобб М. Сейчас-ради-потом в психотерапии: Гештальт-терапия, рассказанная в обществе эпохи постмодернизма. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2015.