Екатерина Иванова «Специфические мишени в работе гештальттерапевта в периоды кризисов и социальной турбулентности»

 

Екатерина Иванова

СПЕЦИФИЧЕСКИЕ МИШЕНИ В РАБОТЕ
ГЕШТАЛЬТТЕРАПЕВТА В ПЕРИОДЫ КРИЗИСОВ И СОЦИАЛЬНОЙ ТУРБУЛЕНТНОСТИ

Начиная с 2014 года в России произошли и происходят события, затрагивающие разные сферы социального бытия граждан: расширение государства (присоединение Крыма), война в Сирии, конфликты с Турцией и Украиной, экономическая и политическая изоляция от Европы, резкое исчезновение или подорожание продуктов питания, сокращение рабочих мест и проч. Эти потрясения проявляются в каждодневной жизни людей и, естественно, опознаются в терапии. Работа с клиентами приобрела ярко выраженную специфику: обработка последствий социального кризиса в жизни человека. Вот об этой специфике — моя статья.

Прежде чем приступить к анализу тенденций работы с клиентами, представлю некоторые факты моей профессиональной биографии. Информация обо мне даст возможность читателю лучше понять взгляды, которые я развиваю ниже.

Девять лет я веду терапевтические группы для людей разных возрастов и разных социальных статусов. Шесть лет обучаю тренеров групп по своим программам. У меня накопилось много материала как по моим теоретическим и методическим разработкам, так и по вопросам организации групповой терапии как бизнеса.

В нулевые я работала в Центре реабилитации инвалидов одновременно на взрослом, детском и коррекционном отделениях. Причем, в двух позициях: как психолог (занималась гештальттерапией) и как заведующая отделением. Я имела доступ к деталям социально- го анамнеза клиентов, и эта глава моей биографии сформировала определенный взгляд, можно сказать, своеобразную матрицу со- прикосновения с клиентами.

Быстро стало понятно: моя работа, в большинстве случаев, кризисная. Ко мне обращались, когда инвалидность уже поставлена, но надежда развернуть процесс вспять еще не утрачена. Я была свидетелем и соучастником рывка людей из болезни к здоровью. Это побуждало меня пристально вглядываться во все детали ситуации, искать наилучшие способы помощи.

С тех пор прошли годы, но инструменты, полученные внутри того опыта, я использую в ежедневной работе. Один из ценных инструментов — чуткое внимание к социальным обстоятельствам жизни клиента. В том опыте выпукло проявилась интенсивная зависимость индивидуальных процессов человека от жизни систем, в которые он включен. Работа ежедневно поставляла примеры того, что про- исходит с жизнью человека, если системы начинают претерпевать резкие изменения. В Центре реабилитации, как мало где, можно было увидеть процесс перехода клиента из состояния здоровья к неврозу, затем — в разного рода инвалидизацию. И обратно.

В этой статье я опираюсь на работы не только специалистов гештальт-направления, но и мыслителей, практиков других на- правлений. В рассматриваемых работах авторы касаются способов помощи людям в ситуациях социальных потрясений. Прибегая к такой неоднородной подборке, сошлюсь на Сержа Гингера: «Любой гештальтист работает в одинаковой степени как с тем, чем он является сам по себе… или чему научился… доверяя своей чувствительности и креативности» [3].

Цель этой статьи: продвинуться к определению специфических мишеней гештальттерапевта в ситуациях социальных кризисов. Специфические психотерапевтические мишени — это дополнительные задачи по фокусировкам гештальттерапевта и клиента (помимо обязательных). Статья адресована гештальттерапевтам, заинтересованным в прояснении аспектов социальной турбулентности и специфике работы с клиентами с учетом этого.

Мне близко понимание гештальттерапии, выраженное следующим образом: «Нам надо «сосредоточиться» на структуре реальной ситуации как на том, что требует творческого приспособления, постараться произвести совершенно новый синтез, вести дело так, чтобы это стало целью сессии. Напомним, что в гештальттерапии это и называется «селф». Следовательно, работа по восстановлению селф гораздо больше связана с включенностью в ситуацию, чем с экспертизой одним человеком психической жизни другого» (Перлз Ф., Гудмен П., Хэфферлин Р.) [9].

Термины и понятия, часто употребляемые в тексте

Невротизация. В ситуации макропотрясений человек оказывается перед выбором: последовательно вырабатывать свой взгляд на происходящие социальные события или «капсулироваться» от новой информации. В обоих случаях — это непривычное для человека перераспределение энергии, затрачиваемой на обработку новизны. В первом случае такое осмысление и выработка своего мнения требуют сил и времени. Во втором — тоже требует сил: сопротивляться поступлению информации и справляться с тревогой отсутствия прогнозов, раз уж не следишь за полит-, юр-, соц- и экономическими новостями.

В гештальттерапии ситуация хронического неучета клиентом свежей информации относится к процессу невротизации. Об этом писал Жан-Мари Робин: «Невроз можно рассматривать как отрицание ситуации. Невротик действует так, как если бы новизны ситуации «здесь и теперь» не существовало и ситуацию можно было бы свести к раз и навсегда установленным элементам в форме схем мышления, чувств и действий» [10].

Инвалидизация в контексте данной статьи — это процесс устойчивой утраты человеком важных функций для реализации потребностей: физических, психических, нравственных. Исхожу из определения здоровья, которое приводится в Преамбуле к Уставу ВОЗ (1946 г.):

«Здоровье — это состояние физического, психического и социального благополучия, высокой трудоспособности и социальной активности человека. В здоровом организме не нарушены строение и функции органов и систем, здоровый организм способен приспосабливаться к действию разнообразных факторов (физической нагрузке, теплу, холоду и др.) и сохранять свою стабильность».

Турбулентное поле. Это понятие ввел Фред Эмери, последователь Курта Левина, автор «Социально-технической модели общества». Он исследовал эффективные способы адаптации организаций к условиям социального кризиса и выделил характеристики турбулентного поля. Оно формируется во времена социальных потрясений и является нестабильным. Динамичность его подразумевает значительное усиление неопределенности и непредсказуемости (как характеристик компонентов поля, так и характеристик взаимодействий компонентов). К компонентам поля относят: социальные системы, правовые требования, системы ценностей, правила государственного регулирования, технологии и проч. Семейная система тоже является компонентом турбулентного поля [13].

Состояние человека внутри социальной турбулентности

Я обратилась к истории недавних социальных потрясений и к тому, как психотерапия решала встающие перед ней вопросы. Мое внимание привлекли социально-психологические исследования, посвященные состоянию жителей Восточной Германии после падения Берлинской стены. С одной стороны, эти события исторически достаточно близки к сегодняшнему дню, с другой стороны, прошло достаточно времени, чтобы они уже были исследованы и методологически обработаны.

Напомню некоторые факты. Берлинская стена с 1961 по 1991 годы была укрепленной государственной границей, принудительно разъединившей жителей немецкой столицы. Стена воспринималась как символ существования двух Германий: Восточной, социалистической и просоветской, и Западной, капиталистический. После падения Стены и объединения Германии жители восточной части страны оказались в адаптационном коллапсе. Ощутимой социально-экономической проблемой стала массовая потеря рабочих мест, психологической проблемой — осознание себя неконкурентоспособным по отношению к жителям Запада.

В фокус внимания психотерапевтов попали эмоциональные переживания восточных немцев, очутившихся в ситуации конкуренции и сравнения. Эти переживания связаны с формированием у них новой самоидентичности: «неверие в себя, страх критики и неудачи… боязнь социальных контактов». Ю. Мель сравнивал ситуацию этих людей с первыми тремя годами жизни ребенка, когда он должен сформировать целые конгломераты навыков [7]. Правда, детям помогают родители, и им (детям) больше ничем не нужно заниматься, в то время как в случае с восточными немцами освоение навыков шло с угрозой для жизни и здоровья. Необходимо было в сверхбыстрые сроки стать конкурентоспособными — догнать, а по возможности, и перегнать. Задачи конкурентоспособности и жизнеспособности стали центральными для населения.

Также приведу здесь концепцию Р. Ульрих и Р. Ульрих [15]. Она была взята на вооружение психотерапевтами, работавшими с немцами из Восточной Германии. Эта концепция стала одним из ориентиров, помогающих определить фокусировки при работе с клиентами. Вот семь характеристик-фокусировок социально-компетентного человека, выделенных внутри этой концепции:

1) принимать решение относительно самого себя и стремиться к пониманию собственных чувств и требований;

2) забывать блокирующие неприятные чувства и собственную неуверенность;

3) представлять, как следует достигать цели наиболее эффективным образом;

4) правильно понимать желания, ожидания и требования других людей, взвешивать и учитывать их права;

5) анализировать область, определяемую социальными структурами и учреждениями, роль их представителей и включать эти знания в собственное поведение;

6) представлять, как, с учетом конкретных обстоятельств и времени, вести себя, принимая во внимание других людей, ограничения социальных структур и собственные требования;

7) отдавать себе отчет, что социальная компетентность не имеет ничего общего с агрессивностью и предполагает уважение прав и обязанностей других.

Наращивание конкурентоспособности человека в Германии тех лет и в современной России имеет общие черты. Есть и различия. Общее для Германии и России. В основе конкурентоспособности в период кризиса лежит, в том числе, психологическая адекватность. Проявляется она в том, что человек опознает новейшую реальность, находит себя в ней и, таким образом, разворачивает свои жизненные потенции. Основная терапевтическая работа — это процесс поддержания у клиента связи с образующейся реальностью, конфронтация с диссоциацией и дереализацией. Учитывая усложняющуюся адаптацию, человеку необходимо прикладывать все больше усилий, чтобы удержать имевшийся у него уровень жизни. Проще говоря, люди не поспевают за событиями. Этот разрыв порождает переживание отчаяния, растерянности и ужаса.

Различия. У восточных немцев были вполне определенные конкуренты (западные немцы), обладающие понятными и формализуемыми преимуществами. Им также были ясны социальные гарантии, предоставляемые правительством (помощь населению в процессе интеграции). В России таких формально очерченных конкурентов и помощников не было и нет. Идеалом конкурентоспособности становится выдуманный персонаж, умеющий извлечь из кризиса пользу. В своей практике я наблюдаю борьбу именно с этим «конкурентом». Оживает вера в миф о волшебных возможностях. И здесь я начинаю конфронтировать с популярным мнением: «Социальный кризис предоставляет возможности для роста. Чудесное время!»

Рассмотрим этот миф. Часто клиенты ссылаются на то, что в период социально-экономического кризиса появляются грандиозные возможности, хоть и связанные с рисками. Главное — их (возможности) не упустить. По моим наблюдениям, у человека отрыв от реальности в миф запускается в момент взвешивания рисков и возможностей. Как правило, возможности преувеличиваются, а риски недооцениваются.

Любопытно, что представление о возможностях и рисках внутри кризиса имеет транскультурный характер. В китайском языке, например, понятие «кризис» определяется двумя иероглифами: наверху — «опасность», внизу — «возможность».

Разберемся с возможностями и рисками на примере известного эпизода из книги Л. Кэррола «Бег Алисы с Королевой, чтобы оставаться на месте» («Алиса в Зазеркалье») [5]. Через него можно представить состояние людей, чья страна переживает период социальных потрясений.

Какие возможности появляются у Алисы, когда она вынуждена очень быстро бежать? У нее наращиваются навыки координации, мускулатура ног, умение распределять силы, появляется знание о том, что она умеет быстро бегать, опыт партнерства с королевой. Это всё. В стабильное время перечисленные навыки дадут Алисе возможность наращивать благополучие. Если она до этого времени доживет. Актуально же Алиса не продвинулась ни на шаг: вокруг не стало больше пищи, климат не стал лучше, люди не стали добрее. А тратить сил, необходимых для выживания, она была вынуждена в разы больше. Замечу, что накопление ресурсов является как раз признаком стабильного времени, а не энтропии перестроек.

Но перейдет от метафоры к реалиям. Признаки социальных потрясений приблизительно одинаковы для разных стран и времен: растущие цены на многие продукты и предметы быта, сокращение зарплат, увеличение налогов, идеологический шторм в масс-медиа и культурных институтах и пр. Человек вынужден для выживания выделять энергию на формирование навыков приспособления к изменяющейся реальности. В первую очередь, ресурсы нужны для признания, что макропотрясение состоялось. Откуда взять эту энергию? Например, из тех ресурсов, которые в другое время были бы инвестированы в здоровье (во всех его видах).

В снижении качества жизни я не вижу никакого блага. Навыки, сформированные для выживания в период социальных потрясений, на мой взгляд, являются вторичным бонусом. Ценность подобных навыков часто не перекрывает потерь от пережитых стрессов. Подтверждение этому — увеличение количества смертей и инвалидизаций у населения в периоды катаклизмов. Ломается привычное течение жизни, и резкая фрустрация потребностей влечет за собой разного рода «голодания» и дефициты.

Признание человеком критического положения дел в разных сферах жизни — процесс болезненный (он связан с ужасами утрат), но необходимый. В противном случае возникает опасность невротизации. Об этом у Ф. Перлза и П. Гудмена есть следующие пояснения. Они определяют невроз как «хроническую острую ситуацию низкой интенсивности. Перед лицом новой ситуации, характеризующейся утратой равновесия, опасностью, угрозой выживания, организм вырабатывает целостный адаптивный ответ… Но в череде повторений и неудач восстановления равновесия, нарушенное равновесие и адаптированный к нему гештальт становится хроническим явлением низкой интенсивности. Напряжение в таком случае будет двойным: тревога и фрустрация взаимно подпитывают друг друга и доходят до состояния невроза». И далее: «Цель терапии состоит в том, чтобы сосредоточиться на существующей острой ситуации высокой интенсивности, к которой пациент может повернуться лицом и таким образом осуществить свой рост» [8].

Вывод: если человек не умеет или не хочет связывать макросоциальные события с событиями своей жизни, у него может сформироваться специфическое представление о себе. Суть этой самоидентичности: неконкурентоспособный и нежизнеспособный неудачник; не понимает, что с ним и его жизнью происходит и повлиять ни на что целенаправленно не может.

Специфическая психотерапевтическая мишень — поддержка клиента в осознавании по двум направлениям:

1. Человек включен в ситуацию социального кризиса, и все актуальные события его жизни в какой-то степени связаны с кризисом; человек не может повлиять на макросоциальные изменения.

2. Резкие макросоциальные изменения ведут к внезапным утратам — социального статуса, имущества, работы, стабильного мироощущения и проч.

Такая легализация связей событий в микро и макросистемах позволяет обработать стыд и вину, возвращает человеку контроль над пониманием мира и происходящего с ним самим.

Влияние на человека резких изменений в социальных системах

Рассмотрим, как падение ресурсов в разных социальных системах приводит к невротизации и инвалидизации человека или его близких.

Поясню о каком истощении ресурсов я веду речь. Ежедневно человек выделяет силы и время на поддержание себя и отношений с людьми, то есть, по сути, поддержание социальных связей, на систему которых он привычно рассчитывает. Когда случаются потрясения внутреннего или внешнего характера, силы и внимание резко перенаправляются на адаптацию к новизне. Примеры внутренних потрясений в семье: внезапное исчезновение (смерть) члена семьи, рождение неблагополучного ребенка или незапланированного количества детей (тройня), бытовые катастрофы и т. д. Внешние потрясения: война, исчезновение продуктов питания, смена политической, религиозной парадигмы и т. д.

В такой ситуации возможностей для того, чтобы уделять привычное внимание социальным связям (суть — отношениям), становится меньше у всех участников системы. Старые привычки разрушаются под давлением новых и острых потребностей. Возникает ситуация «обнажения» тылов: ни сам человек, ни другие в системе не имеют возможностей позаботиться о здоровье всех ее участников.

Следующих шаг (после признания наличия социального потрясения) — признание, что это потрясение влияет не только на самого человека, но и на его окружение. Резкая нагрузка на механизм адаптации к новизне способна привести к психологической и поведенческой дискоординации людей. В этот период многие действия совершаются полуосознанно и неосмысленно, т.к. не осмыслена изменившаяся реальность. Поведение людей приобретает больший или меньший оттенок неадекватности обстоятельствам, имеющимся договоренностям и т. д. Отсюда — небрежное поведение по отношению друг к другу и травматизация связей. Проще говоря, отношения начинают «трещать по швам». Признание некоторого «сумасхождения» людей вокруг как естественной реакции на социальное потрясение — необходимый шаг к принятию реальности. Частным случаем процесса невротизации во время социальных потрясений служит пример гиперответственности (описан социологом М. Вебером). У индивида при нарушении социальных и классовых связей может появиться тенденция к индивидуализированным формам существования [2]. Человек в таком состоянии игнорирует разрушение своей микросистемы: не восстанавливает ее, не выстраивает новую. Он пытается собою заменить всю систему поддержки. Кроме того, человек может переживать снижение конкуренто- и жизнеспособности. Это связано с осознаванием своей социальной уязвимости, отсутствием защищенности и социальных связей. Пренебрежение необходимостью наращивать или укреплять социальные связи может вести к невротизации.

По моим наблюдениям, инвалидизация человека — это сложный результат нескольких процессов. Одним из них является резкое обнищание разных социальных связей (о чем шла речь выше). Социальные связи больше не могут защитить того или иного представителя системы. Буквально «нет сил». Привычная «социальная страховка» исчезает, и риск инвалидизации резко возрастает. Поэтому симптомы и риски невротизации и инвалидизации являются моим обязательным фокусом внимания в работе с людьми, находящимися в ситуации социальных потрясений.

В период кризиса запрос на поддержку и «понимание» исходит от многих: ближних, дальних и совсем периферических знакомых. Внутри кризиса человеку необходимо выделить круг людей, участвующих в поддержании самых весомых жизненных процессов. Эти связи нуждаются в наибольшей заботе и поддержке. Понимание того, «кто мне близок», помогает сосредоточиться на этих отношениях, осознать, какие именно задачи связаны с каждым конкретным человеком, и какие из них подвергаются опасности (в силу ослабления данного человека).

Специфическая психотерапевтическая мишень:

1. Очертить круг «ближних», на чью поддержку человек рассчитывает, и кому преимущественно выделяет поддержку. Отделить все другие круги от «ближнего», чтобы избежать психологической диффузии между кругами.

2. Обратить внимание на возможности окружающих учитывать поступающую информацию и заботиться об отношениях. Такого рода легализация способствует укреплению границ личности, является профилактикой энтропии в системе.

Воздействие социальной макросистемы на микросистему и человека. Следствия

Макросистема направлена на взаимодействие с микросистемами и отдельным человеком. В данном контексте, макросистема — это государственная власть, микросистема — семья. Государство воздействует на семью, поддерживая в ней одни процессы и фрустрируя другие. В зависимости от исторического периода, качество и интенсивность воздействия меняются.

В зависимости от силы связей в конкретной семье, воздействие государства имеет разные последствия. В случае ослабления семьи воздействие государства может оказаться разрушительным. Кроме того, необходимо заметить: потрясения в макросистеме ослабляют связи в микросистеме. Это проявляется как потеря членами семьи ориентации в реальности жизнеобеспечения.

При единовременности макропотрясения и микропотрясения у человека уменьшается возможность сохранить здоровье. Также прогноз неблагополучен, когда одно за другим следует несколько макропотресений или микропотрясений, и адаптационная возможность семьи истощается. Любой из этих случаев способствует невротизации и инвалидизации конкретных людей.

История клиента из моей терапевтической практики в Центре реабилитации инвалидов: пример потрясений в семейной системе. Женщина 49 лет, инвалид 2 группы (бронхиальная астма), в браке, 2-е детей, 2-е внуков. Фрагмент сессии:

«…в 25 лет я забеременела вторым ребенком. Первому было 4 года. Узнала поздно, решила не оставлять — время было тяжелое, не могли потянуть двоих. Первый ребенок лежал уже полгода с ожогами четвертой степени. Я практически жила в больнице. Муж отказался участвовать в принятии решения. В то время аборты в СССР были запрещены, и я поехала к родственнику мужа, врачу, в Ригу. В обеденный перерыв, без наркоза он мне сделал подпольный аборт. Я не имела права кричать — его бы посадили в тюрьму. Я молчала…»

Внезапные потрясения в микросистеме — ожог старшего ребенка и незапланированная беременность — отняли силы у членов семьи, и эти люди не смогли противостоять давлению макросистемы. Государство в тот исторический период забрало себе право распоряжаться детородной способностью женщины. Этот «интерес» государства определил часть поступков клиентки и ее семьи. Как следствие, женщина получила физическую травму — операция без анестезии, и моральную травму — преступление закона.

Я не рассматриваю здесь отношения между членами семьи, которые не смогли обеспечить поддержку. Мне важно обратить внимание на механизм воздействия государства на поступки и самочувствие конкретных людей. В какой-то мере именно это воздействие поставило семью перед выбором: юридическое преступление, и, как следствие, социальное порицание; или принятие на себя ответственности за рождение и воспитание ребенка.

Рассмотрим другой пример, когда макросистема резко меняется, и человек не имеет времени (или другого ресурса), чтобы приспособиться.

События из современной истории. Последние годы в Италии очень активны группировки беженцев с Ближнего Востока и из Африки. В 2014 году я некоторое время путешествовала по Италии (вне организованного туризма) и в Милане с особенной ясностью увидела, как бесцеремонно обходятся темнокожие банды с коренными итальянцами. У меня это вызвало сильнейший протест: «Как они (коренные жители) здесь живут?! Это же невозможно!»

В одной из видеолекций руководитель Итальянского гештальт-института Маргерита Спаньола-Лобб [6] высказывает следующую идею: когда человек не чувствует себя защищенным своей социальной системой, он может подвергаться паническим атакам. В силу описанного общественного фона, не удивительна интенсификация панических атак у населения и внимание к этому ведущих психотерапевтов страны.

Дерзкое поведение банд демонстрирует отсутствие законной управы на них и беззащитность их жертв. В результате возникает ситуация, когда законы перестают обслуживать ранее защищенные слои населения и обслуживают кого-то другого. Страна переполнена агрессорами, и до сих пор беженцы проникают через формально закрытые границы. Следствием этого становится разрушение доверия к макросистеме и дополнительная нагрузка на микросистему и конкретного человека, который не получает в руки ни действующего закона, ни оружия.

Специфика взаимодействия государства и семьи состоит в том, что макросистема конкурирует с одними интересами микросистемы и поддерживает другие ее интересы. Симптомы здорового сосуществования микрои макросистем: семья активна в защите своих интересов (конкурентных с государством); семья опирается на государство там, где это возможно. Опасность макропотрясения для конкретной семьи — это резкая смена интересов государства. Адаптационная задача: быстро ориентироваться в меняющихся приоритетах. Иначе говоря, в том, какие процессы теперь нужно подстраховывать, а какие, наоборот, стали легальны и поддерживаются «сверху».

Специфическая психотерапевтическая мишень:

1. Фокусировка клиента на наличии/отсутствии потрясений в макро и микросистемах, их сочетанность.

2. Признание изменения актуальных интересов семьи и человека.

3. Исследование изменения «интересов» макросистемы (поддерживающих и фрустрирующих) по отношению к интересам конкретной семьи и человека.

Осмысление и связывание фактов в логическую цепочку поддерживает у клиента процесс ориентирования в новом пространстве. Особенно актуально это сейчас, во времена социальной турбулентности. Для Италии — это, например, беженцы другой расы, культуры и религии. Для России — как минимум, расширение государственных границ за счет включения Крыма, внутренняя и внешняя реакция на это, ценовой коллапс, реорганизация банковской системы (банкротство многих банков), коррупционные скандалы, резкое разделение населения на тех, кто «за» и «против» правительства и проч.

Техника работы гештальттерапевта с клиентом в период потрясений

Серьезной сложностью в жизни человека в период социальных потрясений является фрустрация жизнеобеспечивающих процессов. Причем, не у него одного, а у всей его микросистемы. Переживания ужаса и беспомощности легальны и естественны в такой ситуации, однако позволять клиенту «погружаться в пучину ужаса» (для этого у него могут быть все основания) я считаю неполезным. Более того, — вредным и ведущим к панике.

Поддерживающим мои размышления о технике работы оказался видеоролик сессии Ф. Перлза «Осознанность» (видео «Awarenesse»; индивидуальные сессии в группе) [14]. Терапевт в течение двадцати четырех минут предлагал повторяющийся цикл действий:

1) Ф. Перлз предлагает клиенту погрузиться в свои переживания: мысли, чувства, ощущения;

2) предъявить их;

3) вернуться вовне — к терапевту и группе.

Ф. Перлз дает прямые команды: «Вернись к себе! Уйди в себя!». Потом — «Вернись к нам!». За этим много чего скрывается: и «отдышись (ты сейчас не там)», и «я тебя понимаю», и «переключись на контакт со мной». Последовательная перефокусировка клиента «оттуда — сюда» и обратно помогает продвигаться в обработке события постепенно, дискретно. Наступающее после этого состояние целостности и удовлетворения Перлз называл «мини-сатори». Как мне представляется, это мини-сатори достигалось путем признания и принятия человека (в т.ч. его событий и чувств) самим человеком (клиентом) и Другими (терапевтом, участниками группы).

Строгий, если не сказать, авторитарный метод ведения сессии показался мне целесообразным для работы с клиентом в ситуации глобального социального неблагополучия. Этот период связан для человека с переживаниями многочисленных шоков, страхов, растерянности и отчаяния. Техника Перлза позволяет клиенту не погружаться в переживания и воспоминания безгранично, но встретиться и отреагировать самое актуальное, при этом оставаясь в контакте с терапевтом [11]. Это целесообразно, если допустить, что на каждую следующую сессию клиент приносит следующий комплект шокирующих новостей.

Переживание мини-сатори (по сути — переживание целостности) помогает клиенту укрепить свои границы. С моей точки зрения, это чрезвычайно ценно. Именно границы человека («кто я? в каком мире я живу? где границы этого мира?») подвергаются перестройке и, возможно, разрушению в обстоятельствах потрясений.

Мое мнение: работа по восстановлению границ является целительной и основной в ситуации социальной турбулентности.

Моральная принадлежность человека к сообществам во времена социальной турбулентности

Отсутствие осмысления нравственной позиции по отношению к происходящему отражается на самоидентичности человека. Представление о себе как «о жителе и гражданине страны» может перестать быть эго-синтонным. В случае потрясения, вызванного внешними причинами — войны, природного катаклизма и т.п. — вместе с утратой жилья утрачивается эго-синтонное представление «я житель Земли», но может сохраниться «я гражданин страны». В случае политических потрясений (как сейчас в России) самоидентичность человека способна приобретать следующий вид: «я житель Земли», но «я не гражданин этой страны».

Такая идентичность лишает возможности опираться на государственные (а также многие социальные и культурные) структуры и институты, в которые ранее был включен гражданин. Это — своеобразная потеря социального капитала, того, «на что я могу надеяться во взаимодействиях с государством». На психологическом уровне «негражданин» теряет возможность прогнозировать и планировать поддержку со стороны макросистемы. «Житель земли» знает:«граждане» — это те, кто ориентируется в происходящем и опирается на государство, однако он в их число не входит. Он немощен и бесправен по сравнению с другими.

Человек и макросистема. Способность «опираться на государство» начинается с признания человеком необходимости анализировать ситуацию в стране. Какие политические тенденции существуют, и как они отражаются на конкретных гражданах? Как конфронтируют или согласуются нравственные оценки человека и правительства в конкретных случаях? Это и называется «гражданской позицией». В качестве примера можно привести российский закон о запрете на пропаганду гомосексуальности. Люди, демонстрирующие агрессию к гомосексуальным проявлениям, еще недавно маркировались как «нетолерантная шпана». С началом обсуждения этого законопроекта они перешли в разряд «блюстителей государственных устоев». Почувствуйте разницу!

Можно сказать, что коварный дистресс кроется в моральной спутанности происходящего. Гражданская позиция формируется у человека и проявляется в качестве самоидентичности постольку, поскольку своевременно формируется его отношение к значимым событиям в стране. Но в ситуации турбулентности бывает трудно сориентироваться, какие ценности сейчас поддерживаются тем или иным государственным, социальным, культурным органом или институтом. Это связано с резко меняющимися решениями и событиями во внешней и внутренней политике. Работа по их осмыслению и принятию или непринятию требует дополнительного времени и сил.

Кроме того, важен поиск сообщества единомышленников — тех, у кого схожая гражданская позиция/оппозиция. К этому сообществу можно обращаться за моральной защитой, помощью и поддержкой. Однако необходимо следить за основными тенденциями и событиями, происходящими в сообществе. Образно выражаясь, важно «звучать в унисон» с единомышленниками, чтобы случайно не устроить какофонию и не потерять принадлежность. При этом «звучать в унисон» может быть достаточно сложно, потому что социальная турбулентность общества характеризуется, в том числе, подвижностью морали внутри самих сообществ.

И тем не менее, работа по формированию гражданской позиции снижает тревожность и выступает как профилактика невротизации. Ж. Блез: «Делая выборы, на что субъект может опереться? Первая возможность — это мораль. Всякая мораль основывается на ценностях, во имя которых осуществляется выбор» [1]. Аналогично выстраивается опора человека на мезосистему (рабочая организация, например) и микросистему (семья, например).

Человек и мезосистема. В период социальной турбулентности запрос от мезосистемы (например, организации, где человек трудоустроен) может звучать как требование проявить гражданскую позицию, поддерживающую позицию влиятельных лиц организации. При этом, по сообщениям клиентов, идеология некоторых организаций сильно изменилась, и это стало непереносимо для людей.

Давление мезостистемы может выражаться несколькими способами: 1) запрос на поддержку позиции влиятельных в организации лиц; 2) признание, что мораль организации (и, следовательно, ее членов) антогонистична морали окружающего ее социума; 3) двойные идеологические послания от лидеров и членов мезосистемы.

Я наблюдаю депрессивные состояния у мужчин зрелого возраста, с трудом переносящих собственное бессилие в попытке отстоять свои ценности в подобных ситуациях. Разрешение конфликта лежит в области ответов на вопросы: кто еще в организации придерживается схожих с моими ценностей, и как объединиться с этими людьми?

Тем, кто способен, оставаясь внутри организации, ориентироваться в специфике новоявленных микросообществ, удается опереться на них как на ресурс.

Человек и микросистема. В силу морального конфликта может происходить раздробление семьи. К примеру, ее члены дают разные и даже антогонистичные оценки одним и тем же макрособытиям (ситуация гражданской войны). Внутри терапевтической работы важно обращать внимание на такого рода изменения в жизни клиента. Фокусировка терапевта: поддержать у клиента формирование новой микросреды вместо утраченных связей с семьей и/или поиск единомышленников в расширенной семье (клане).

Специфическая психотерапевтическая мишень — поддержание у клиента:

1. Выработки своего отношения к макрособытиям.

2. Процесса поиска единомышленников: в макро-, мезо- и микросообществах.

Творческое осмысление как новая обязательная привычка

Важно подчеркнуть, что есть существенная разница: управлять своей жизнью в стабильные времена и во времена социальной турбулентности. В период потрясений человеку необходимо регулярно организовывать резервы сил и времени на обработку новой макроинформации. Речь идет о формировании новой привычки «выделения резервов». Необходимость накапливать такие резервы обусловлена «калейдоскопом событий» в макросистеме.

Кроме того, возникает психологическое напряжение, вызванное тем, что этот калейдоскоп «крутишь не ты». Следовательно, важно поддержать у человека процесс восстановления способов управления собственной жизнью. Алгоритм тут следующий:

1) помочь присвоить событие (признать и морально оценить его);

2) помочь сформировать активное поведение, с учетом интересов человека и изменившейся картины мира.

В этом алгоритме раскрываются механизмы творческой адаптации человека. Где слово «творчество», по-моему, центральное для периода тяжких потрясений. Получается — адаптационное творчество. Об этом же у К. Голштейна: «Норма должна определяться не способностью к адаптации, а, напротив, способностью изобретать новые формы» [4].

Конечно, это затратно — высвобождать время, затратно — осмыслять события и затратно — вырабатывать линию поведения. Ко всему прочему, такие затраты не гарантирует улучшения уровня жизни. Однако они сохраняют гибкость и адекватность человека в условиях, меняющихся «от плохого к худшему» (особенно при длительных потрясениях). Приведу для примера обесценивание национальной валюты РФ и снижение покупательской способности населения.

Специфическая терапевтическая мишень: поддержать у клиента процесс формирования привычки выделять время и силы на регулярную переработку информации, связанной с социальной турбулентностью.

Заключение

Закончу на высокой ноте. Не только психотерапевты, но и представители других сфер осмысляют, ищут пути для поддержания «экологичного» и эргономичного движения людей в кризисе и из кризиса. Нет тех, кого бы не затронули эти события, а значит, один из основных социальных запросов к индивиду и сообществам — осмысление и выработка способов регулирования происходящего.

Здесь впору вспомнить судьбу философа Жана-Поля Сартра. Экспрессию философии Сартра некоторые исследователи связывают с его личным отношением к Холокосту евреев во время Второй мировой войны. Его размышления о личной ответственности, возможно, — ответ на душевную травму выжившего человека, не помешавшего геноциду. Его мысли звучали в унисон с душевным и моральным запросом огромных масс выживших людей. Его поиск — пример деятельности человека, творчески перерабатывавшего вопросы, поднятые в процессе огромных социальных потрясений. Осмысление Сартром исторических событий помогло многим людям нащупать нравственные и ценностные основания для принятия произошедшего с ними и Другими [12].

В рамках моей профессии и моих возможностей мне важно участвовать в создании пути наиболее жизнеспособного движения человека внутри кризиса и, по возможности, выхода из него.

Перед специалистами гештальт-сообщества и перед всей психологической отраслью встают новые методологические вопросы и задачи. Необходимо выработать теоретические и практические инструменты для помощи людям в соответствии с изменившимися актуальными нуждами. Проще говоря, повысить жизнеспособность отдельно взятого заказчика, будь то человек, семья, организация. А для этого необходимо собрать и творчески переработать эмпирический материал, отражающий основные тенденции изменений. Эти соображения легли в основу данной статьи.

Список литературы:

1. Блез Ж. Перестать знать. Философия гештальт-терапии. Воронеж: Самиздат, 2007 г.

2. Вебер М. Избранные произведения». М.: Прогресс, 1990.

3. Гингер С., Гингер А. Гештальт-терапия контакта. СПб.: Специальная литература, 1999.

4. Голштейн К. Структура организма. Нью-Йорк, 1934.

5. Кэрролл Л. Алиса в Зазеркалье. СПб: Махаон, 2015.

6. Спаньола-Лобб М. Гештальт-терапия личностных нарушений. Диск 6 (19 октября 2014 г.).

7. Мель Ю. Социальная компетентность как цель психотерапии: Проблема образа Я в ситуации социального перелома // Вопросы психологии. №5. Сентябрь-октябрь 1995. С. 61-69.

8. Перлз Ф., Гудмен П. Теория гештальт-терапии. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2004.

9. Перлз Ф., Гудмен П., Хефферлин Р. Практикум по гештальт-терапии. М.: Институт психотерапии, 2001.

10. Робин Ж.-М. Быть в присутствии Другого: Этюды по психотерапии. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2008.

11. Робин Ж.-М. Лекция на семинаре «Современные теории гештальт-терапии» // Сборник Воронежского Гештальт Института, 2001.

12. Суковатая В. Психоанализ риторики Другого в творчестве Ж.-П. Сартра: Холокост, Вторая мировая война и европейское общество в оккупации // Заметки по еврейской истории. №1 (189). Январь 2016.

13. Emery Frederick, Edmund Trist F. «Socio-technical Systems» – Penguin, NY, 1960. // The Social Ehgagement of Science: A Tavistock Anthology Volume II.

14. Gestalt Therapy – Fritz Perls session with Gloria, 1965 (12.09.2013).

15. Ulrich R., Ulrich R. De Muynck R. «Diagnose und Therapie sozialer Strorungen. Das Assertiveness – Trainings – Programme ATP». – Munchen: Pfeiffer, 1980.

    Екатерина Иванова (Санкт—Петербург) — психолог, гешатльттерапевт, тренер, руководитель Центра прикладной гештальттерапии «Социальный лифт», автор книги «Не хочу в детский сад!» («Азбука—Классика», 2008), автор программ «Взаимодействие мужчины и женщины», «Социальный успех», «Успешный школьник», «55+» и др.

    Телефон: +7 (921) 181 51 52