Тезисы к лекции «Фактор обратного отсчета времени в терапии нарциссического опыта» на конференции МГИ, 9 февраля 2018 года, Москва
«Люди это острова в океане…»
«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит Замок твой или друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе».
(Из проповеди английского поэта и священника XVII века Джона Донна)
История концепций нарциссизма и феноменология нарциссического опыта
Тема нарциссизма в последние годы вызывает большой интерес. В центре внимания теоретиков – модели, которые могли бы объяснить механизм формирования нарциссического типа опыта в контакте человека с окружением. Эти модели должны были бы объяснить актуальное поведение человека, относительно которого мы можем использовать термин «нарциссический способ организации контакта», и дать реалистическое объяснение механизмов формирования этих способов контакта, которые имели место в онтогенезе. В центре внимания практиков – поиск простых и эффективных форм помощи людям, которые имеют в своем опыте нарциссические эпизоды, и которые не слишком-то рады такому развитию событий в своей жизни.
Обзор впечатляющей истории развития и расширения представлений о нарциссизме в психоанализе, начиная с публикации работы Фрейда «О Нарциссизме» в 1909 году и продолженной в работах Кохута и Кернберга, вдохновляет меня как гештальт-терапевта на самые смелые гипотезы и размышления о сути этого волнительного явления. Точнее, о сути и о феноменологии опыта, который назван таким «экзотическим» термином.
Мы сейчас (имея в виду терапевтическое сообщество в широком смысле этого слова) далеко ушли в использовании термина «нарциссизм» и описании разных форм нарциссического опыта от первого момента в истории, когда термином «нарциссизм» в самом конце 19-го века доктор психиатр назвал такое нарушение поведения пациента, как направление на себя самого и на свое тело пациентом своего собственного сексуального влечения. Вместо того, чтобы направлять свое сексуальнее влечение на другого человека. Однако важным остается представление Фрейда о «первичном нарциссизме» как об «океаническом чувстве всемогущества младенца» (хотя мне лично эта идея мало помогает сейчас в практической работе терапевта), концепция вторичного нарциссизма (возврат к погружению в себя самого или уход от людей при стрессе) и концепция «нарциссической травмы», введенная Фрейдом (событие, которое нарушает самооценку человека).
Современная популярная литература полна реальных и фантастических описаний того, как живут люди с «нарциссизмом» в обществе, и как им живется «внутри себя самого». Для практиков актуально не только описание того, «как именно они себя ведут» (прекрасные живые и узнаваемые портреты и описания развития отношений можно найти, например, в книге Сэнди Хотчкис «Адская Паутина. Как выжить в мире нарциссизма», М., Класс, 2013), сколько разработка эффективных тактик терапии.
Я хорошо помню разнообразные выступления коллег, в которых обсуждались трудности и бесперспективность терапевтической работы с нарциссическими паттернами поведения. Некоторые авторы предлагали тактику, в которой путем фрустрации можно было бы перевести «нарциссический опыт» в «невротический». Сейчас наш интерес состоит в том, какие именно акценты можно поставить в терапевтической работе, которую ведет гештальт-терапевт с клиентом, если у клиента есть нарциссический опыт.
Кажется не слишком полезным рассуждать о том, какие «ужасные нарциссы-клиенты», и мне лично кажутся более привлекательными идеи, которые высказывал Харм Сименс о нарциссических клиентах. «Терапевту необходимо работать в бархатных перчатках». Сименс предполагал, что можно восстановить эмоциональную составляющую опыта человека, вернуть целостность и развить опыт переживания чувств и движения к контакту. Он считал, что можно помочь взрослому человеку заново освоить (упущенные или остановленные в детстве) возможности контакта с другим человеком, те тактики, которые были недоступны ему в детстве.
Маргерита Спаньоло-Лобб на семинарах говорила, что нам стоит поддерживать не идею «превращения нарциссов в невротиков», а более простую идею – восстановлению движения человека к другому человеку и возможности встречи. То есть двинуться в сторону «обыкновенного, здорового способа контакта».
Кто же такие нарциссы? В работах начала 20-го века психологи ставили акцент на том, что нарциссическая личность ищет похвалы и любуется собой. В 1970-х годах работы Кохута и позднее Отто Кернберга стали основанием для изменения позиции. В фокусе внимания стала аутоагрессия. Похвала и ее роль в организации душевной жизни нарциссов в этом смысле приобретает новый смысл. Заметная со стороны тенденция нарциссов искать похвалы и одобрения может быть понята как действие, которое временно снижает эффект действие аутоагрессии и создает для человека возможность нескольких минут покоя.
С конца 1990-х годов появились интересные размышления о происхождении нарциссических форм организации опыта контакта, которые связаны с привлечением теории привязанности. Нарциссизм связывают с последствием сформированного в первый год жизни ребенка «изолирующим» вариантом привязанности и, как результат, со специфичностью организации опыта отрицания человеком себя самого ради другого человека, с механизмами, в которых сочетаются механизмы прерывания контакта по типу ретрофлексии и конфлюэнции.
Механизмы привязанности (Боулби) формируются в младенчестве. Уже к 10 месяцам мы можем обнаружить либо «насыщающий прямой» стиль привязанности, либо «изолирующий» стиль привязанности. Если мы вспомним, что латинское слово «изола» переводится как «остров», мы можем легко понять из метафоры названия, что именно происходит при таком изолирующем типе привязанности. Что-то вроде «острова», который отделен от материка и в то же время связан с материком.
Гештальт-терапия не могла пройти мимо темы нарциссизма. Тем более что в 21-ом веке в западном обществе сообщения о «нарциссических характерах» стали банальностью. Иногда кажется, что все клиенты сейчас в той или иной степени «нарциссы». Изменилось общество, и изменились люди.
Гештальт-терапевт по традиции не ставит «диагнозы», и потому нам не слишком пристало рассуждать о сущности «нарциссизма». Однако мы можем предположить, что в области практики Гештальт-подход данным-давно, еще в 1950-ые годы, нашел ответы на вопрос, который только сейчас задает себе большинство психотерапевтов разных направлений. Этот вопрос: «что же делать психотерапевту, если его клиент (пациент) нарцисс?» Иногда мне кажется, что методология Гештальт настолько опережает время, что ответ на вопрос был получен в период, когда вопрос еще не был поставлен. А сейчас, когда вопрос поставлен, ответ на него кажется либо утраченным, либо слишком банальным.
Далее мы постараемся предложить некоторые методические и теоретические размышления, а также обсуждение практического опыта, который, как нам кажется, реально может помочь эффективной работе с нарциссическим опытом, к радости клиентов и к удовлетворению от проведенной работы самого терапевта.
Стиль привязанности и аффекты
Мы можем сделать некоторые реконструкции процесса и динамики контакта младенца и матери, которые происходят при «изолирующем» типе привязанности.
Как именно на базе такого типа привязанности позднее формируются узнаваемые паттерны поведения нарциссической личности и нарциссический опыт? Представим себе сценку: малыш в соответствии с инстинктом тянется к маме, а мама равнодушна или отказывается ответить ему. И встреча не может состояться. Для малыша следующие события: это сначала остановка движения к матери и растерянность, потом разрушение своего стремления, обращение внимания к себе самому, и сброс напряжения: слезы (рыдания), и потом успокоение и одиночество. Новое обращение со стороны ребенка к Другому уже станет чем-то сложным. Вместо «питательного и облегчающего тревогу» опыта встречи, наоборот, это обращение будет чем-то дополнительным, преодолевающим себя, требующим дополнительного расхода энергии и, по сути дела, работой и усилием.
Если вспомнить данные Томкинса про 9 аффектов, и вспомнить, что чувство, похожее на стыд, наблюдалось у младенцев 2 недель от роду, мы не удивимся, что в момент «разворота интенции» младенец переживает что-то, что у взрослого человека мы распознаем как «стыд-вина».
Томкинс (1962, 1963), первым предложил надежный метод идентификации и классификации аффекта по лицевой экспрессии. Он установил девять категорий: интерес-возбуждение, удовольствие-радость, удивление-испуг, страх-ужас, боль-страдание, гнев-ярость, стыд-унижение, презрение и отвращение. Томкинс (1970, 1978) утверждал, что аффект – это первично лицевое и кожное поведение, и что реакции лицевой мускулатуры, так же, как висцеральные и моторные, управляются генетическими биологическими программами, закрепленными в центральной нервной системе. Эти программы запускаются нейронными возбуждениями различных степеней.
Аффект, похожий на компонент переживания СТЫДА у более взрослого человека с нарциссическим опытом, мы обнаружим именно в тех стрессовых ситуациях, когда его сильное стремление не находит отклика. Дальнейшее движение во-вне, к Другому, было бы разрушительным для психики маленького существа, и потому срабатывает СТЫД как аварийный предохранитель. Аффект запускается, психика захватывается единым (отчасти деструктивным) процессом, и это (СТЫД) обрывает согласованное направление интенции и обрывает начало организации телесного движения к Другому. Наступает эпизод замешательства. А затем, после такой «остановки», психика самоорганизовывается заново. Мы наблюдаем что-то вроде «маленькой смерти» и потом нового возрождения в новой форме опыта, и это опыт одиночества и изоляции.
Нам кажется, что для понимания самой структуры опыта переживания нарциссического опыта, стоит обратить внимание на то, что есть три базовых инстинкта, управляющих поведением ребенка. Эти три инстинкта: инстинкт агрессии и самозащиты при стрессе, инстинкт движения к другому (инстинкт привязанности) и инстинкт стремления получить принадлежность к группе, получить любовь. Если из-за отсутствия отклика на движение к контакту ребенок разворачивает направление своей интенциональности на 180 градусов, он, по сути дела, ретрофлексирует свою активность. Если бы он стал взрослым, он сказал бы такие знакомые нам слова: «Я как-нибудь сам справлюсь. Мне самому даже лучше. Мне не надо страдать о том, что я прошу и мне отказывают. И мне даже требуется некоторое усилие для того, чтобы двигаться в направлении к другому человеку».
Нарциссизм и стиль воспитания детей
Есть распространенные представления о том, что стиль воспитания детей оказывает влияние на формирование нарциссического способа организации контакта. Книга Алис Миллер «Драма одаренного ребенка» посвящена теме влияния стиля коммуникации родителей с ребенком на формирование нарциссизма. Ребенок и его родители вступают в особенную коммуникацию по поводу деятельности ребенка и результатов его труда. Успехи ребенка радуют родителей, и они больше дают внимания результатам активности ребенка, а не его мотивам и его человеческому проявлению. Такое распределение внимания родителей ведет к расщеплению и одиночеству ребенка. Ребенок ждет признания его как человека переживающего и как человека, имеющего свои собственные мотивы. А родители дают признание результатов его деятельности. То есть объектов, которые он создал. Пропуская своим вниманием его самого как человека, который сделал эти самые объекты.
На основании этой реконструкции были предложены некоторые терапевтические тактики в диалоги. Многим клиентам (с нарциссическим опытом) помогали простые интервенции терапевта. Терапевт говорил: «Наверное, вы имели некоторые намерения и мотивы, когда делали это…»
Эти идеи часто цитирует на семинарах по нарциссизму Маргерита Спаньоло-Лобб, и ставит акцент на важности этой схемы для выбора тактик терапевта.
Реконструкция ситуация разговора родителей и ребенка иллюстрирует последовательную смену фигур контакта в такой ситуации, которую считают основанием для формирования нарциссического паттерна. 3-4 летний мальчик рисует картинку на стене. Это лошадка и всадник, наивно нарисованные неумелой рукой.
Родители могут сделать акцент на мальчике как человеке и на его мотивах, на его эмоциях, на том, что ОН делал (он рисовал картинку). Или поставить акцент на том результате, который получился как объект, уже оторванный от деятельности ребенка (например, мама с азартом говорит знакомым: «Это будущий Рафаэль!» Но ребенок сам видит, что его картинка и картинка Рафаэля отличаются и попадает в крайне затруднительное положение – кто ОН и ЧТО делает сейчас?
Терапевт может восстановить в разговоре с клиентом по поводу старых детских ситуаций важные фокусы в диалоге человека и его окружения. Например, больше внимания давать мотивам. Акцент на том, ЧТО именно ДЕЛАЛ человек по сравнению с тем, ЧТО воспринимают другие в качестве РЕЗУЛЬТАТА его действий.
В целом в основании феноменов нарциссического опыта лежит тема «изоляции», которая закреплена в опыте первого года жизни как непосредственно пережитый опыт и форма привязанности. После этого на базе «тенденции к изоляции» человек накапливает негативный опыт столкновения с окружающими людьми. И этот опыт уже есть основание выработки новых привычек взрослого человека.
Что чувствует человек с нарциссическим опытом?
Вот несколько замечаний о том, как ведет себя нарциссическая личность. Он чувствует себя одиноким. Часто переживает токсический стыд и вину. Затрудняется в установлении отношений близости. Часто ожидает того, что ДРУГИЕ его отвергнут. И готов делать многое для того, чтобы понравиться другим, и чтобы его не отвергли. Часто подавляет собственные чувства ради того, чтобы быть признанным и принятым Другим. Часто не знает, чего он сам хочет. Затрудняется ответить на вопрос «чего ты хочешь?».
Нарциссическая личность уважает родителей. Он ведет себя как ребенок, которого одобряют, если он «хороший». И такой человек избегает предъявления своего «Я». Ретрофлексия в сочетании с конфлюэнцией – вот основная комбинация прерываний контакта, которые определяют динамику организации контакта.
У них есть чувствительность считывать потребности других, чтобы брать на себя заботу об этих потребностях. Ребенок должен лишить чувствительности собственную физиологию ради того, чтобы другой мог проявить себя рядом с ним, и ребенок таким образом может обеспечить себе важную для него возможность находиться вместе (рядом) с Другим.
Это механизм, который приводит к существованию ложного СЕЛФ. В истории таких личностей есть нехватка принятия их нужд. Отказ от собственных потребностей для того, чтобы быть принятыми.
В результате такой человек просто выключает из своего опыта регистр эмоций (он признает свои душевные порывы и эмоции незаконными в рамках данной группы) и оставляет в своей жизни лишь интеллектуальную сферу (рациональные размышления) и сферу физическую (спорт, секс). Ребенок с выключенной эмоциональной сферой становится очень приятным, покладистым, он разговаривает позитивным тихим голосом, улыбается, редко вступает в отношения в другими детьми. Он с удовольствием учится в школе, рано начинает читать, с книжкой ему интереснее, чем с товарищами. Он не агрессивен в отношении родителей, не капризничает. Стоит отметить, что для взрослых это выгодно с точки зрения рисков, связанных с ранним сексуальным опытом, с беременностью и так далее. С таким ребенком спокойнее, он уважительно относится к бабушкам и дедушкам, соблюдает ритуалы и правила, с уважением относится к академическим наукам.
Проблемы в связи с нарциссически организованным опытом контакта для ребенка начинаются только после окончания ВУЗа. И заключаются эти проблемы в том, что вчерашний студент особо ничего не хочет, не очень понимает свое внутреннее состояние, он задается странными вопросами наподобие «то ли в Гималаи поехать, то ли удавиться?», «жениться или не жениться?», «а куда я хочу вложить свои силы?». Начинаются так называемые нарциссические депрессии.
Люди нарциссического типа обидчивы и горды. Иногда они делают большую карьеру. Но часто переживают одиночество и депрессии. Можно сказать, что в энциклопедиях есть два типа таких «героев», и одни из них, как нам кажется, отражает историю «нарциссического типа»:
1. «Он сделал большой вклад в науку, но к сожалению близкие его не понимали, он был крайне одинок, все его попытки найти любимого человека оказались неудачными».
2. «Он тоже сделал большой вклад в науку/политику, был счастлив в браке, был окружен друзьями и детьми».
Другими словами, у нарциссов ум не страдает, интеллект не страдает, но страдает эмоциональная сфера.
Нарциссические травмы
Люди с такими формами организации опыта чувствительны к ситуациям, в которых требуется сложная социальная коммуникация. Например, к ситуациям несправедливости. Они часто получают опыт специфических «нарциссических травм», которые закрепляют ранее сформированные психические механизмы адаптации.
Нарциссические травмы в значительной степени отличаются от фрустрационных травм и травм, полученных в результате экстремальных ситуаций. В них в центре события будет отношение между человеком и группой, к которой он принадлежит. Это события в области коммуникации, затрагивающие личность человека. Часто сопровождающие аффекты – стыд, вина, растерянность.
Шандор Ференци обсуждает нарциссические и сексуальные травмы. Он обращает внимание на интересное явление. «Детальное исследование процессов во время аналитического транса показало, что любой шок и любое устрашение связаны с приметами расщепления личности. Для психоаналитика очевидно, что часть личности стремится к дотравматическому самоуспокоению. Интересно, что … проявляется и второй механизм. Имеется в виду внезапный, почти колдовской расцвет новых способностей после потрясения. У ребенка могут внезапно проявиться под давлением травмы виртуально созревающие способности взрослого человека. В противоположность привычной регрессии можно констатировать факт травматической (патологической) прогрессии или раннего созревания. Шок может способствовать не только эмоциональному, но и интеллектуальному созреванию личности» (Шандор Ференци «Речевые противоречия в разговоре взрослого с ребенком», в сб. «Тело и подсознание», М., 2003).
Как я как терапевт понимаю свою задачу при работе с последствиями нарциссической травмы? Это не только работа по «разрядке сохранившегося напряжения. Это место, в котором мы восстановим возможность движения к контакту, способность к насыщающему, прямому по форме варианту привязанности. Путь к такой работе – обнаружение и восстановление в активности временно остановленных «незавершенных действий». При нарциссической травме незавершенные действия надо искать в области коммуникаций. И ориентиром для терапевта будут другие моменты в ситуации, чем при событиях при травмах фрустрационных или при травмах насилия.
Если мы сравним «нарциссические травмы» с другими ситуациями, которые случаются с человеком, например, с ДТП или нападением грабителя на купца: который говорит своей жертве «кошелек или жизнь», то заметим специфику рассматриваемых событий.
Прежде всего специфичность этих ситуаций в том, что в ней участвует человек и группа, которая для него важна. И все напряжения события происходит именно в отношениях между клиентом и значимыми для него людьми. И доминирующие темы таких ситуаций – несправедливость, отвержение, аффект как результат растерянности и разрыв социальных связей.
Нарциссическая травма и тактики терапевта
Мы сделаем предварительное утверждение, что при реабилитации после нарциссической травмы необходима особенная тактика и особая позиция терапевта, по сравнению с работой с другими типами травм.
Первое. Коммуникация или опора на тело. Так как почти все события происходят в области вербальной коммуникации, или коммуникация в области символов и отношений, то терапевт должен поставить акцент на полноту коммуникации. С опорой в большей степени на коммуникацию, чем на физические движения.
Второе. Аффект и аутоагрессия. Саморазрушение. Терапевту стоит быть осторожнее с усилением физических аспектов эпизода травмы. В напряженной ситуации часто человек, который получает в моменте нарциссическую рану, испытывает сильную боль и переживает саморазрушение. Он часто не замечает в этом хаосе и урагане чувств тех незначительных сигналов тревоги на границе, когда он получил агрессивные или отвергающие послания от группы. Полезно бывает заметить именно слабые телесные сигналы на границе человека и окружающей группы.
Третье. Принцип нейтрального ТРЕТЬЕГО. Важная фигура, которая может быть помыслена во время терапевтической сессии. По сути дела, архетип «помощника» или «регулятора». Это часто единственный путь к тому, чтобы некоторые сообщения, мысли, обращения оказались возможными. Так как при переживании стыда (см. далее подробнее про стыд) человек чувствует себя изорванным, то он по композиции отношений не может обратиться к тем, кто его в данный момент реально (или в его воображении) активно отвергает.
Четвертое. Лояльность группе и стыд. Нарциссическая травма это всегда ситуация группы и социума (реального или воображаемого окружения, которому лоялен человек). Нарциссические ситуации связаны с потерей лояльности группы по отношению к человеку, когда человек сам себя наблюдает глазами группы, сам себя видит и оценивает. В случае с нарциссической травмой человек выведен из контакта с окружением и фиксирован на самом себе.
Пятое. Ключевой опыт человека – стыд и вина. Группа часто передает человеку ответственность за то, что она исключает человека.
Шестое. Восстановить право на сообщение о своих намерениях. Принцип «что было за минуту до события». Так как феномен изоляции это доминирующий момент в нарциссической травме, мы поставим на первый план именно восстановление возможности обратиться к группе и сообщить о своих целях и своих ценностях.
Часто ситуация развивается так быстро, что человек не может сообщить о себе и своих ценностях и идеях, так как подходящее для этого время уже прошло.
Седьмое. Очередность и время как принцип коммуникации. Часто в ситуациях нарциссической травмы имеет значение очередность действий. Если очередь высказывания пропущена, часто дизайн ситуации развивается так, что человеку «нет возможности вставить слово».
Восьмое. Нужен тот, кто мне поверит. Терапевт в сессии должен создать ситуацию, в которой человек может сказать о своих намерениях, своих мыслях и своих чувствах на каждом этапе развитии ситуации. Архетип «куратор» часто помогает выполнению этой функции.
Несколько полезных архетипов
Архетип «куратор». Это именно архетип, который по своей инициативе вводит терапевт. Эта фигура должна быть достаточно фантастична, для того, чтобы ее легко можно было распознавать. Не стоит вводить фигуры реальных людей из собственной семейной системы клиента, так как они уже не выполнили своей функции. Эта фигура имеет атрибут мудрости, ресурсности, силы и способности дать поддержку. Она не только на стороне нашего героя, а заинтересована в эффективности и справедливости отношений всей группы. Это ее функции – выслушать и легализировать мотивы и интенции всех участников группы.
Архетип «убежище». Полезно бывает сделать по инициативе психолога приглашении в особое пространство таким образом, чтобы время остановилось как в фильме МАТРИЦА. Время останавливается, и появляется возможность в убежище получить передышку, восстановить свои мысли и чувства, сказать о своих мотивах и целях, о своем удивлении или растерянности или ударе. Может быть введена ФЕЯ как атрибут архетипа УБЕЖИЩЕ.
Архетип «помощник». Это персонаж, который активен и имеет навык вступления в деятельные отношения. Он опирается на культурные обычаи поведения. Он не опасается прямо обратиться к человеку или к группе, продвинуть интерес нашего героя или наоборот защитить его от избыточной активности других персонажей, переадресовать агрессию и так далее.
Какая цель терапевта в разборе ситуации клиента?
При разборе ситуации, в которой была остановка контакта, и которая была чувствительной в плане дополнительной блокировки эмоций у нарциссической личности, полезно обсудить ориентиры терапевта. Нам не будут полезны «отреагирования», или сильные выражения аффекта. Нас интересует сохранение и поддержка уникальности и целостности человеческой реакции. Поддержка свободы в выражении чувства и выражения своего мотива и свободы в формировании интенции. Поддержка человека в том, что он стремится сохранить свою целостность и в то же самое время стремится сохранить себя как члена группы (инстинкт стремления к лояльности и принадлежности к группе). Терапевт поддерживает уникальность эмоций и реакции на фрустрацию. И интенции движения к другому. И агрессии и самозащиты.
Нашим ориентиром будет Схема Конфликта по Томасу. Томас предлагает в схеме заметить, как функционирует Конфликт. Наличие реального конфликта может быть разрешено разными способами. Это или компромисс, или соглашение и сотрудничество. Не компромисс, а поиск свободных форм сотрудничества группе является целью разбора ситуации. Мы не переигрываем ситуацию, мы предлагаем некоторый временный ресурс по всем модальностям (больше времени, полнота информации, достаточно ресурсов энергии и достаточно пространства-места для инициативы всех участников процесса). Это расширение поля является важнейшей тактикой терапевта. Так как разбор ситуации делается после ее завершения, мы предпочитаем не упрощение ситуации и отреагирование, а наоборот расширение поля наблюдения, признание мотивов и интересов сторон.
Задачей терапевта вряд ли станет поиск оптимального эффективного поведения в той старой ситуации. Задача терапевта другая. Она состоит в том, чтобы на материале разбора той старой ситуации восстановить и поддержать естественную целостность функционирования СЕЛФ клиента, его способность к опоре на себя и восстановлению способности к движению к контакту. И поддержка опыта в том, чтобы человек выходил из «изоляции» и поддерживал движение к другим людям. Таким образом, разбор старой ситуации служит не тому, чтобы «сбросить напряжение». Наоборот, та старая ситуация дает материал для развития в новых актуальных условиях терапевтической сессии, создания нового опыта движения к людям. То есть реабилитации (репарации) более свободного движения СЕЛФ в динамике контакта.
Нарциссический стыд и травма
Существует понятие нарциссического стыда и нарциссической вины. Яркий пример нарциссического стыда демонстрирует ситуация, когда ученик писается в штаны, но стесняется попросить учительницу выйти из класса, потому что считает подобную просьбу неприемлемой. Ему никто не говорит, что нельзя этого делать, но тем не менее ему это кажется невозможным. Другой сюжет связан с тем, что один человек выдает открытие чужого человека за свое и затем оказывается в клубке неразрешимых противоречий, ведь раскрыть эту тайну не представляется возможным. Раскрытие тайны означает полную потерю репутации, то есть лояльности группы.
Для того, чтобы в своих чувствах человек двигался в область переживания изоляции, ярости и саморазрушения, то есть пошел по нарциссическому механизму, он должен получить от членов группы, к которой он принадлежит, сигнал «ты больше не можешь являться полноправным членом этого сообщества, ты больше не можешь здесь существовать, с этого момента ты изгой». Человек оказывается перед угрозой потери социального статуса, что воспринимается им как совершенно неприемлемый исход событий. В результате эмоции, которые подтолкнули его к потере социального статуса, полностью замораживаются как незаконные.
Пример ситуации, в которой ребенок переживает опыт нарциссической травмы: Два ребенка в детском саду, возраст 5 лет. Они дерутся по поводу, который можно оставить за кадром. Один из участников драки – сын воспитательницы, другой – сын «обычной» мамы. Мама приходит за сыном в группу, а воспитательница злобно сообщает маме о том, что ее ребенок виноват в драке и потому навсегда исключен из группы. Мама боится потерять место в детском саду («А ведь завтра на работу! Кто будет с ним сидеть дома?»). На волне этого возбуждения мама выводит ребенка во двор и в жесткой форме, пытаясь выслужиться перед воспитательницей, производит ритуал изгнания из семьи (“можешь идти, куда глаза глядят, негодник!”). Ребенок в этот момент испытывает ужас одиночества и потери опоры в жизни. Он потерял лояльность собственной семьи – самой главной для него социальной группы. Физически ребенка никто не трогал, вопрос касался исключительно принадлежности к группе. Впоследствии мама урегулировала отношения с сыном, однако данное событие отпечаталось в психике ребенка. В режиме творческого приспособления ребенок автоматически выключил регистр чувств и включил регистр чистого разума («мой ум стал очень ясным и четким, я словно увидел себя со стороны»).
Подобные травмы больше свойственны ребенку, нежели взрослому просто потому, что у взрослого гораздо выше возможности адаптации. Многие жизненные ситуации кажутся невинными, но создают схему событий, в которой ребенок переживает растерянность травму и изоляцию.
Стыд и вина
Людей часто СТЫДЯТ в детстве. Если это делают родители маленького ребенка, которому еще нет 3 лет, они сильно пугают и дезориентируют его. Он получает эмоциональный опыт в том, что он «не такой», что он неуместен, это может поддерживать ранее сформированный паттерн движения к изоляции при стрессе.
«Все люди как люди, а ты особенный!» – такое заявление очень двояко. Оно может человеку помочь в его самоидентификации. Может вызывать ужас и дезориентацию. Или вопрос КТО Я?
Что же будет следствием? Например, человек не решается идентифицировать, «что Я хочу», так как сам не знает, КТО он? Зато такой человек ожидает со стороны окружающих проявления атакующего поведения, которое организовано как сообщение «стыдно то, что ты делаешь!», родители говорят, что «ты не такой».
Помогает тактика спуститься до предметного уровня логики. Например, ребенок говорит: «Мне захотелось, просто по своему естественному чувству, надеть разные по цвету ботики. Это не оскорбляет никого!». Однако родители, например, говорят – тогда ты «неправильный»!
То есть ребенку говорят не про простое правило «надеть одинаковые ботинки». Ребенку говорят – «ты не такой как все!». «Стыдно!», потому что ВСЕ «не такие».
То есть сообщение от значимого ДРУГОГО «ты вообще и твои желания тут неуместны» это по сути сильное СТЫЖЕНИЕ. Сильное отвержение, которое испытывает человек, трудно даже представить.
А сам факт вовлечения человека в процесс отвержения того, что ради лояльности группе он должен «сам себя отвергнуть», запутывает и побуждает «отказаться от себя самого».
Токсический нарциссический Стыд как симптом
При обсуждении темы стыда мы имеем как минимум три области актуальных процесса, которые важны для человека. Мы обнаружим разные по структуре переживания, которые захватывают психику человека в одном и том же эпизоде времени. Разнонаправленные процессы, которые развернуты в пределах одного эпизода, создают условия для дезориентации.
1. Переживание стыда как физического процесса связано с эпизодом «обрыва акта активности». Физический компонент – покраснение, расширение сосудов (капилляров), спутанность мысли, замешательство, временная дезориентация.
Чтобы образовался эпизод стыда, необходимо, чтобы было возбуждение (направленное возбуждение), был акт активности и ситуация такого типа, чтобы среда (кружение) не дало адекватного ответа.
2. Я и другой в диалоге. Конфликт или встреча. Если одни человек стыдит другого, или указывает ему на «неуместность» его существования или «неуместность» поступка, прямой ответной реакцией может быть бегство, атака или уклонение от контакта с этим обращением. Однако чаще всего человек понимает такое обращение как сообщение, что он не может быть принят в группе таким, как он есть, и должен «исчезнуть». Поэтому человек ретрофлексирует ту часть контакта, которая могла бы быть понята им как конфликт
3. Лояльность и группа. Переживание «стыда» есть важный социальный феномен, актуальный в ситуациях, если человек нарушил нормативы и ценности группы, к которой он принадлежит, и желает по своей воле сохранить отношения и ценности в этой группе, «вернуться к людям».
Мы выберем три точки наблюдения. Тот, кто стыдит, тот, кого стыдят и то, как развивается ситуация между ними (или ситуация в группе).
Различать стыд как субъективное (персональное) переживание и «стыжение» как действие, как пристыживание, как акт поступка, который делает один человек в адрес другого
Поговорка «стыд не дым, глаза не ест» отражает привычную диссоциацию переживания стыда. Сильная дезориентация психической активности, которую вызывают эпизоды стыда, имеет следствием диссоциацию переживания стыда.
Если есть стыд, то мы предполагаем, что за небольшой интервал времени до него у человека есть возбуждение. Есть направление этого возбуждения. И есть начальный план действий. И это возбуждение и этот начальный план действий не встречаются с «адекватным» (поддерживающим, «принимающим» или развивающим план активности ответом). Ответ или игнорирующий, или угрожающий.
Человек, который переживает в данный момент опыт стыда, исключен из группы и находится в одиночестве. Описание опыта стыда типа «хочу скрыться с глаз долой», «хочу исчезнуть», «не могу поднять глаза» являются описанием результатов диссоциации. Вернуть (пригласить) человека в группу может только кто-то, кто принадлежит этой группе.
Особые случаи феномена стыда в коммуникации, которые ведут к токсическим эффектам: Стыд может быть передан в группе от одного человека к другому. Многие люди «стыдятся стыда», так как для них сам факт того, что им стыдно, указывает на их «социальную неуместность». Стыд может быть переименован и получить название другой эмоции – например, страха или агрессии.
Стыд может быть рассмотрен не как эмоция, а как симптом, размещенный в коммуникационном поле отношений между людьми, по аналогии с соматическим симптомом, который размещен в пространстве физического поля (физического тела) человека.
Если человек переживает стыд, мы предположим, что в пределах незначительного интервала времени, предшествующего стыду, человек находился в ситуации разноплановых конфликтов между ним и окружением, и его способность удерживать свое внимание и осознавать себя и регистрировать конфликт были исчерпаны.
Терапевт может рассмотреть эпизод стыда как указатель на нарушение способности к контакту и переживаемую актуально дезориентацию. Терапевт может предложить клиенту вернуться к эпизоду конфликта и восстановить противодействующие тенденции и напряжения векторов сил в конфликте.
Стыжение всегда обращено к функции личности. И по своей природе есть сообщение, которое один человек делает Другому о том, что тот неуместен в данной группе или в данной ситуации. Чаще всего акт «стыжения» есть коммуникация по типу «субъект-объект», которая не учитывает чувств и ситуации Другого.
В некоторых группах стыдят в качестве наказания. Например, «наказание стыдом» в детских учреждениях. Стыжение используется как акция мести или наказания.
Вот несколько примеров образования токсических схем, в которых организован опыт стыда. Феномен «стыд стыда». Человек знает из опыта, что если он сделал что-то «неподобающее», то ему будет стыдно. И ситуация будет неприятной. Поэтому в случаях стресса он делает «обратное действие». Он опасается переживать стыд, стыдится своего стыда. Так как думает, что если он застыдится, то ситуация станет совсем непереносимой.
Терапевт, как правило, старается развеять «стыд стыда» и помочь человеку без паники и без ожидания отвержения встретиться с собственным стыдом. И через эту тактику вернуть себе путь к конфликту, который породил стыд.
Терапевт может предложить клиенту восстановить права «здорового» переживания стыдливости или застенчивости как профилактику токсического стыда. Если человек разрешает себе переживать (признавать) факт переживания субъективного опыта стыда без эффекта «стыд стыда», он восстанавливает свое право на естественность и спонтанность в сложных внутрисоциальных коммуникациях.
Эффект «передать стыд». Мама переживает «стыд» перед знакомыми или окружением за действия, которые делает ребенок. Ей представляется, что ребенок нарушил правила «общежития». Она связана с ребенком. Стыдится она сама, но передает стыд. Она проецирует и передает ему стыд. «Стыдит» его. «Как тебе не стыдно», – говорит она. Например, девочка взяла в гостях монетки с тумбочки и показала их маме. Она может заплатить теперь за метро! Мама застеснялась своей подруги, что девочка «ворует», и начала стыдить девочку прилюдно в транспорте. Девочка «чувствует стыд», который есть смесь чувств в этом драматическим опыте. Потому что стыдится сама мама того факта, что ее дочка «воровка». И потом «помнит, что надо стыдиться».
Такой стыд перенесен на субъекта, и по своей природе не принадлежит ему. Это не его персональная реакция на ситуацию, а комплексная реакция самоподавления своего собственного возбуждения и реакция на факт стыжения.
Тактики терапевта в связи с проявлениями стыда
Терапевт предлагает клиенту фокусировать внимание на трех разных динамических фигурах. Первый фокус это внимание к тому, что же хотел и желал человек до момента, в котором он пережил обрыв процесса контакта и стыд. Это поддержка ИД функции клиента. Второй фокус внимания терапевта находится в области, которая затрагивает признание важных для клиента тем и ценностей. Это поддержка клиента в том, чтобы он мог ясно сформулировать, чему он лоялен. И терапевт дает признание этому опыту. Третий фокус внимания терапевта в том, чтобы помочь клиенту распознать и признать факт конфликта интересов между людьми, которые участвовали в той ситуации. И дать признание чувств, которые испытывал клиент в ой ситуации конфликта. В том числе злости и протеста или страха.
Такая трехфокусная модель работы терапевта с опытом переживания стыда у клиента помогает значительно расширить поле восприятия клиента и вывести его из опыта токсического ступора и стыда.
Мы предлагаем в семинарах для обучения терапевтов некоторый тренировочный эксперимент «минус минута». Эксперимент позволяет участникам сосредоточить внимание на том, какие фокусировки помогают восстановить естественность, целостность, гибкость, подвижность и спонтанность в динамике опыта клиента на границе контакта. Эксперимент выполняется в группе из четырех человек. Один выполняет работу «клиента». Он рассказывает об опыте из детства, в отношении которого сохранился след переживания стыда. Три других участника поддерживают каждый только одну фигуру!. Один человек поддерживает внимание к тому, ЧТО и КАК двигало человеком, какие были желания и побуждения «за минуту до эпизода стыда». Этому уделяется особое место и время в эксперименте. Затем так же выступает тот участник, который отвечает за «лояльность и важные разделяемые ценности». И наконец третий участник поддерживает тему «с кем и как имел место конфликт интересов или конфликт в области действия».
Такая реконструкция элементов поля персонального опыта в ситуации создает удивительный эффект. Так как каждая интенция получает свою форму. Становится заметно, что «стыд-замешательство» это не контактная эмоция, а симптом срыва контакта. На месте опыта редукции чувств и «стыда» восстанавливается сложная и многоплановая структура опыта в «трехмерном» пространстве отношений.
Цель терапии по поводу нарциссической травмы из далекого прошлого
Наша цель как терапевтов состоит не в том, чтобы «разрядить напряжение и снизить влияние старого события». Мы рассматриваем задачу, которую может поставить терапевт, несколько шире и глубже. Мы можем рассуждать так: если человек через много лет чувствует телесное напряжение по поводу старой детской ситуации, в которой что-то переживалось им как непереносимое и не находящее разрешения, то значит многие годы организм сохраняет мобилизацию энергии в этом тематическом сюжете. Вывод, который мы сделаем, базируется на идеях Ф. Перлза о том, что «травма это по сути дела незавершенная ситуация». Мы будем полагать, что напряжение чувств отражает важный момент поиска формы. Организм не может смириться с тем, что «что-то пошло не так!». Психика пытается получить ответ на вопрос, который, может быть, и не был задан когда-то. Поэтому терапевт и клиент вместе предпринимают попытку «развернуть» всею ситуацию, и реконструируют сцену из прошлого, понимая ее как драматургию отношений. Именно восстановление права человека на проявление своего интереса, на доверие своим чувствам, на право обращения к кому-то из значимых лиц или, наоборот, отказа от взаимодействия создают базу для репарации. То есть не просто для «сброса напряжения», а для восстановления в правах и восстановления формы движения человека к контакту.
Мы часто можем обнаружить, что в ходе такой сессии человек не просто получает облегчение от «психической боли». Наоборот, он приобретает новые опоры и новые формы доверия к себе, и новые варианты осознанности. Поддержку в том, чтобы проявлять себя и свои интересы в направлении мира. Энергия, которая была аккумулирована в форме фиксации «незавершенного действия», снова возвращается в общее русло психической жизни, в соответствии с теми идеями, которые предлагались в книге ПХГ (Перлз, Гудман, Хефферлин «Теория гештальт-терапии»).
Важное, что надо заметить про эту энергию – она касается не удовлетворения потребностей человека в отношениях с миром. Эта энергия относится к области возможности фундаментального процесса движения к контакту с миром и получения поддержки со стороны мира, той поддержки, которая бы дала место этому движению к контакту.
Принцип «вилка–розетка» и поддержка интенции к контакту. Полярность или очередность
Наиболее важная часть работы терапевта в связи с нарциссическим опытом это выбор тактик поддержки интенции к контакту. Выбор этих фигур определен тем, что доминирующая тема в формировании негативных аспектов нарциссического опыта это переживание вынужденной изоляции. Как указывалось выше, значительная часть нарциссического опыта и в отношении себя самого, и в отношении взаимодействия с другими людьми опирается на тему «я справлюсь сам!», или «мне трудно с другими людьми, и я устаю и хочу побыть один». Или «в общении с людьми я чувствую себя чужим и вынужден приспосабливаться к ним» и так далее.
Если терапевту удастся поддержать движение к контакту, это будет снижать влияние вынужденного стремления к изоляции. Той самой изоляции, которая по своей сути есть результат реализации в опыте взрослого человека ранее сложившихся элементов опыта «изолирующего» типа привязанности. Однако, КАК именно предложить клиенту интенцию к контакту? Очевидно, что речь идет не о полярности! Было бы жестоким и бессмысленным предложением просто агитировать человека: «не будь изолированным, развернись к людям!». Потому что было бы насилием (предложение может быть прочитано как «не будь таким как для тебя естественно, будь таким, каким тебя хочет видеть общество!»).
Мы предложим принцип «очередность событий», или другим названием для этого принципа было бы «что случилось за минуту до…». Для того, чтобы более подробно разъяснить этот принцип, мы напомним, как реконструируется формирование «изолирующего» типа привязанности. Младенец тянется к ДРУГОМУ, переживает стресс и замешательство, так как ДРУГОЙ не откликается, и на следующем этапе разворачивается в обратном направлении. То есть разворачивает свою интенцию внутрь своего собственного поля. Он «исчезает» из поля Я-ТЫ и остается в поле «Я». Естественно, эту реконструкцию надо понимать с поправками, так как опыт 6-месячного младенца не содержит концепции «Я», и все события происходят не в словесном плане, а в плане чувственного (эстетического) опыта. Терапевт может быть внимательным к тому, чтобы заметить в небольших интервалах времени эту прямую и обратную волну интенциональности, и найти средства для того, чтобы поддержать первую часть волны интереса, когда (может быть всего несколько секунд) человек с нарциссическим опытом в непосредственном эпизоде «здесь и сейчас» движется навстречу миру…
Поддержка может состоять в том, чтобы ответное движение «поддержало» (принцип вилка и розетка) тот естественный импульс движения к Другому, который имеет место. Как можно догадаться, у терапевта в распоряжении всего несколько секунд. Мы помним, что для младенца только интервал 3 секунды переживается как «момент настоящего». После этого интервала младенец переживает опыт того, что событие его движения к другому завершено, и наступает следующий эпизод жизни. В котором есть разочарование и фрустрация. Терапевт учитывает, что возможно для взрослого человека этот интервал времени еще короче! И легко сделать вывод, что поддержку можно осуществить только в невербальной (телесной) форме. Так как интервал 2-3 секунды слишком мал для того, чтобы человек успел сформировать словесное высказывание, реализовать его, и второй услышал, воспринял и распознал словесный текст. Использование слов ведет, к сожалению, к поддержке опыта изоляции и к своего рода ретрофлексии.
Мы часто обсуждаем тему «поддержки», и необходимо уточнить, что именно мы имеем в виду. Словом поддержка можгут быть названы совсем разные действия. Для нас важно в этом очерке, что поддержка со стороны предлагается в форме «расширения поля», в форме создания пространства, которое бы «приглашало» к контакту. То есть как будто бы предлагается «форточка», которая открывается в окне, чтобы была возможность движения воздуха. Метафора: рукопожатие возможно, если в направлении твоей протянутой руки будет раскрываться другая рука. Вот поддержка для рукопожатия.
В непосредственном опыте контакта это прежде всего ТЕЛЕСНАЯ работа. Это ,создание эпизода совместного «здесь и сейчас» действия. При реконструкции старых, произошедших в прошлом ситуаций это «реконструкция динамической структуры гештальта ситуации». Терапевт помогает клиенту остановиться, опереться на ресурсы поддержки терапевта и оглядеться по сторонам, восстановить свое право на самоощущение, на переживание своего чувственного опыта в ситуации и на восстановлении возможных путей развития интенции к разным участникам ситуации.
Какие эмоции поддерживать во время сессии про нарциссическую травму?
Частая ошибка терапевта в том, что он предлагает герою продолжать терпеть напряжение. Например, терапевт в качестве ресурса предлагает «проявить мудрость и терпение». Потому что есть мотивы других людей ситуации. Такая тактика порождает вредные последствия, способствует изоляции.
«Обижаться – удел горничных». Так говорил дедушка. Кажется, что часто в нашем обществе социальное одобряемая тема быть гордым и сильным. И это социальное убеждение может дезориентировать терапевта. Мы должны понимать, что такая ориентация (установка быть сильным) может поддержать у клиента тему «изоляции», которая сама по себе и является симптомом.
Поэтому важно, чтобы терапевт признавал и поддерживал (давал место для проявления) разные чувства. В том числе те, которые общество не одобряет. Это злость или страх, растерянность или наивное вдохновение и так далее. В том числе полезны ответы на вопросы – «чего хотел», «чего опасался», «в чем испытывает нужду», в чем его «потребность в защите», «как чувствует себя растерянным», как и кому адресована его «злость», «на что он обижен», и так далее.
Для того, чтобы надежнее идентифицировать эмоции, мы часто используем символический проект с архетипами, о котором уже упоминали выше.
Мы предлагаем сделать драматические сценки, в которых развивается три варианта чувств. Первый архетип это «убежище». Фея может перенести героя в трудную минуту в убежище, дать пространство для того, чтобы он проявил свою слабость, свою обиду, свою растерянность, свои ожидания от ситуации, свои потребности желания, в том числе самые не функциональные.
Архетип «помощник» владеет всеми навыками социально продвинутого персонажа. Он знает, как принято действовать в разных ситуациях, и это поддержка активности и движения к реальному деятельному контакту. Помощник может поддержать требование или проявить агрессию.
Архетип «регулятор» соответствует теме внимания к мотивам и интенциям разных действующих лиц в ситуации. В том числе его функция состоит в том, чтобы заметить, что в ситуации может не хватать реальных ресурсов. И словами или в символьной форме предложить как минимум название для этих ресурсов. Или предложить, «как могла бы развиваться ситуация, если в нее будут привнесены ресурсы».
Эти фантазийные фигуры нужны для того, чтобы мог развиться эпизод диалога. Только в пространстве ресурсных отношений, в атмосфере безопасности человек может вернуться к себе самому и поддержать свой уникальный путь вступления в контакт свободно, без вынужденной редукции вариантов.
То есть архетипические фигуры нужны нам как ВРЕМЕННЫЕ партнеры по диалогу.
Например, девочки не говорили правду о своих действиях, потому что опасались своих родителей. В качестве ресурса можно предложить «давайте помечтаем, что родители девочек проявили бы спокойствие и были бы готовы выслушать без гнева своих дочерей». Или «давай представим, что Регулятор подошел к маме, обнял ее за плечи и сказал: дайте мне слово не сердиться на свою дочку сразу и сначала выслушать все и взвесить спокойно все факты, выслушать правду о ситуации…».
Такое неторопливое спокойное предложение создает фон, на котором уже могут проявиться интенции и желания, проявиться интенции к контакту. Вопрос не в том, чтобы желания РЕАЛЬНО были удовлетворены. Для нас как для терапевтов в сессии важно, чтобы клиент смог из смутности выделить и артикулировать и в уровне движения и тела, и в уровне слов и содержательных посланий свои интенции к важным действующим лицам ситуации. Такая артикуляция (по сути дела, мы примеряем технику амплификации) сама по себе восстанавливает подвижность и спонтанность динамической гибкости контактной границы, поддержку живости в образовании сменяемых фигур контакта.
© Елена Петрова, 2018
телефон: +79219086944
e-mail: petrova.gestaltspb@gmail.com