Ольга Крунэ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДИСКУРС-ПОДХОДА В ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ

Ольга Крунэ

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ
ДИСКУРС-ПОДХОДА
В ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ

Внимание психологов и психотерапевтов к языку и дискурсу появилось достаточно давно и со временем становится все более пристальным. Понимание природы, особенностей и возможностей языка, безусловно, повышает качество психотерапевтической помощи. Терапевту необходимо владеть навыками анализа содержательной стороны речи клиента, т. е. уметь выделять бессознательные проявления личностных концептов и моделей, лежащих в основе психологических трудностей, а также понимать лингвистические и семантические механизмы производства высказываний, в которых находят отражение эти проблемы.

Мы рассматриваем дискурс как социальную коммуникативную деятельность людей, в которой посредством речевых актов взаимодействуют их (людей) когнитивные пространства, картины мира, формулирующиеся и выражающиеся средствами языка, как речь «погруженную в жизнь».

Привлечение в терапию методик дискурс-подхода, с одной стороны, способствует решению методологических задач, с другой — позволяет, хотя бы отчасти, решить проблему проверяемости суждений и объективизации оценки эффективности психотерапевтической работы.

Дискурс-анализ и психология

Современная история изучения дискурса начинается с середины 1960-х годов. Сам термин «дискурс-анализ» (ДА) ввел Зеллинг Харрис, который определил его как «метод анализа связной речи». Дискурс-анализ не стоит воспринимать только как продукт лингвистической экспансии в психологию. Он есть не в меньшей мере результат развития интеракционистской традиции, которая уже давно укоренилась в самой психологии, где дискурс рассматривается как интерактивный феномен.

Украинский психолог Н. Ф. Калина отмечает, что, хотя любая психотерапевтическая деятельность осуществляется «в поле речи и языка», но сама речь в качестве основного орудия психотерапевта и язык как семиотическая система, благодаря которой возможно психотерапевтическое общение, не были предметом специального исследования в теории психотерапии. Даже если на практике некоторые лингвистические идеи используются в ряде течений (нейролингвистическое программирование, эриксорианство, структурный психоанализ Ж. Лакана), то все же уровень осмысления и понимания их весьма невысок [4].

Дискурс-анализ в трактовке Н. Ф. Калины выступает как средство методологической рефлексии. Общая схема ДА в консультировании определяется целями и задачами психологической помощи. Т. е. психологу необходимо владеть навыками анализа содержательной стороны речи клиента, уметь выделять бессознательные проявления личностных концептов и моделей, лежащих в основе психологических трудностей, а также понимать лингвистические и семантические механизмы производства высказываний.

Анализ дискурса как объекта психологии опирается на ряд принципов:

Принцип субъективности. Он восстанавливает в правах субъекта, автора языковой реальности. Высказывание рассматривается в качестве поступка, акта личностной активности. Процесс говорения определяется как воздействие на собеседника, владение коммуникативной ситуацией, проявление интенции субъекта.

Принцип диалогичности определяется отношениями «Я — Другой», причем, это может быть как внешний диалог «клиент — терапевт», так и внутренний диалог клиента с самим собой. Здесь проявляется постулат М. М. Бахтина о диалогичности мышления [2]. Присутствие Другого является составной частью речи любого субъекта, связь с Другим заключает рефлексию смысла высказывания в очень жесткие рамки. Кроме того, субъект речи детерминирован своей связью с внешним миром, окружающей действительностью.

Принцип идеологичности. Совокупность некоторых идей, не всегда полностью осознаваемых, обуславливает смысл высказываний, слагающих дискурс.

Принцип интенциональности предполагает понимание сознательных и учет бессознательных интенций клиента. Различные интенции клиента в дискурсе могут быть представлены как интенции высказываний и интенции сопровождающих эти высказывания значимых переживаний.

В рамках гештальт-подхода мы рассматриваем терапевтический дискурс как результат со-творения. При этом сам дискурс может быть проанализирован как объект, «фигура», возникающая в контексте «поля».

Исследовательское интервью: методология и принципы построения

Исследовательское интервью основано на обыденном разговоре, но является профессиональной беседой. С. Квале [5] выделяет одну из форм исследовательского интервью: полуструктурированное интервью о жизненном мире человека, цель которого — описать жизненный мир интервьюируемого, что подразумевает интерпретацию смысла описываемых феноменов.

Качественное исследовательское интервью — это пространство конструирования знаний. Интервью — это «междувзгляд», взаимный обмен взглядами между двумя людьми, беседующими на интересующую обоих тему.

Вот некоторые особенности исследовательского интервью, о которых говорит Квале:

Интерес к жизненному миру респондентов. Цель интервью — описать и понять те аспекты жизненного мира, которые респондентом переживаются как центральные. Интервьюер регистрирует и интерпретирует смысл того, что говорит клиент, и как это говориться.
Смысл. Понять смысл того, что говорит клиент, — основная задача интервью.
Качественность. Точность описания и строгость в интерпретации смыслов соответствуют точности в количественных исследованиях.
Описательность. Интервью направленно на получение описаний без интерпретации. Клиент описывает то, что он переживает, чувствует и делает, настолько точно, насколько может. Задача интервьюера — оценить, почему человек переживает и действует так, как он это делает.
Специфичность. Интервью направленно на получение описаний конкретных ситуаций и последовательности событий в мире человека.
Преднамеренная наивность. Интервью направленно на сбор описаний определенных проблем жизненного мира человека, причем, описаний максимально богатых и непредубежденных. Отсутствие заранее заготовленных вопросов делает исследователя намного более открытым к новым, неожиданным явлениям.
Фокусирование. Качественное исследовательское интервью фокусируется на определенных вопросах жизненного мира человека. Именно клиент должен определить те параметры проблемы, которые кажутся ему важными.
Неоднозначность. Высказывания клиента иногда бывают неоднозначны и могут иметь несколько вариантов интерпретаций, кроме того, клиент может в ходе интервью сам себе противоречить. Задача терапевта — прояснять являются ли эти двусмысленности и противоречия результатом неудачной формулировки или они отражают реальную непоследовательность, двойственность и противоречивость клиента.
Изменения. В процессе интервью может случиться так, что клиент изменит свое описание ситуации или ее смысл. Человек может сам обнаружить новые аспекты вопроса, о котором он говорит, внезапно увидеть связи, которые он раньше не видел.
Сензитивность. Проведение исследовательского интервью подразумевает восприимчивость и чувствительность терапевта. Межличностная ситуация. Исследовательское интервью находится буквально «между взглядами», это взаимодействие двух людей, и они взаимно влияют друг на друга. Терапевт должен осознавать межличностную динамику и принимать ее во внимание как во время интервью, так и при последующем анализе.
Позитивный опыт. Качественное интервью может стать для человека нетривиальным обогащающим опытом.

Как писал Г. Салливан, «психиатрическое интервью — это межличностная ситуация, а полученные данные не являются ни объективными, ни субъективными, они интерсубъективны». И этот момент необходимо учитывать при интерпретации полученных результатов. Анализ интервью основан на принципах герменевтического подхода, поскольку предусматривает решение задач по осмыслению речи клиента и построению целостной картины. Целью герменевтической интерпретации является достижение валидного и общепринятого понимания смысла.

Первый канон связан с построением «герменевтического круга» и предполагает постоянный процесс перемещения туда-обратно между частями и целым. Начиная с интуитивного понимания текста в целом, интерпретируются его различные части. От этих интерпретаций снова переходят к целому и т. д. — это спираль, предполагающая возможности постоянного углубления смысла.

Второй канон состоит в том, что интерпретация смысла заканчивается тогда, когда достигнут «хороший гештальт», т. е. некоторая единица смысла свободна от логических противоречий. Интерпретация заканчивается, когда смысл различных тем образует осязаемую структуру, создающую связное целое.

Третий канон состоит в проверке интерпретации частей при сопоставлении с общим смыслом всего текста. Сравнение интерпретаций каждого отдельного высказывания с общим смыслом интервью и, возможно, с другой информацией о человеке. У исследователя появляется возможность в повторном интервью вступить с человеком в диалог относительно смысла его прежних высказываний.

Четвертый канон — автономность. Текст следует понимать на основе его собственной системы отсчета. Интерпретация должна придерживаться содержания высказывания и быть направлена на понимание того, какие данные о жизненном мире исследуемого отражены в высказывании.

Пятый канон касается знания контекста, чтобы интервьюер мог чувствовать смысловые нюансы высказываний.

Шестой канон: интерпретация текста не является непредвзятой. Интерпретатор не может «выскочить» из традиции понимания, в которой он живет. Интерпретатор может сделать эту предвзятость явной и стараться осознавать, как именно формулировки вопросов уже определяют возможные формы ответов.

Седьмой канон: любая интерпретация включает инновацию и творчество. Интерпретация проникает дальше непосредственно данного и обогащает понимание, внося в него новые различия и связи, расширяя его смыслы.

Исследование дискурса клиента методом контент-анализа

Контент-анализ занимает особое место среди других методов в силу эффективности при анализе больших информационных массивов. Чаще всего он используется при анализе текстов и заключается в подсчете наиболее часто встречающихся слов, словосочетаний, самостоятельных тем, выраженных целостными абзацами и другими лексическими единицами.

Основа контент-анализа — подсчет встречаемости некоторых компонентов в анализируемом информационном массиве, дополняемый выявлением статистических взаимосвязей и анализом структурных связей между этими компонентами, а также снабжением их различными количественными и качественными характеристиками. В ходе проведения экспериментального исследования нами была предпринята попытка изучения контента дискурса клиента методом контент-анализа. Исследовательская работа включала пять этапов. На первом этапе была разработана типология обращений клиентов за психологической помощью.

На втором этапе проводилось исследовательское интервью, в ходе которого производилась аудиозапись двух терапевтических сессий. Выбор двух первичных сессий обусловлен задачей получения максимально полной картины проблем клиента, определяемого им запроса и желаемого результата. Это этап, в течение которого клиент максимально активно проявляет свойственные ему психосемантические репрезентации, а влияние терапевта минимизировано. На третьем этапе полученный материал был очищен от «нейтральных» словоформ, с полным сохранением структуры текста и его содержания. На этом этапе текст подготавливался для дальнейшего анализа.

На четвертом этапе из полученного текста мы выделяли единицы категорий анализа. В качестве единицы для проведения контент-анализа выступил тип высказываний клиента. Далее был проведен количественный анализ, в ходе которого производился подсчет представленности выделенных категорий.

На пятом этапе был произведен качественный анализ полученных результатов и их интерпретация.

В результате было выделено три основных тематических блока: повод обращения, причина обращения и запрос клиента. Следует отметить, что, как показывает практика, в процессе консультации происходит прояснение и уточнение запроса, что приводит к изменению фокуса внимания консультанта и клиента. Подобная динамика, по своей сути, отражает динамичность всего процесса консультирования.

Итак, первый блок — повод обращения. Здесь происходит условное разделение на три направления:

Система взаимоотношений. К данному разделу относятся проблемы, связанные с процессом взаимоотношений: детско-родительские, супружеские (партнерские), система профессиональных контактов и другие социальные отношения в которые вступает клиент.
Внутриличностные проблемы. Экзистенциальные проблемы (одиночество, жизненные кризисы), проблемы принятия себя и своего состояния, проблемы, связанные с изменениями жизненной ситуации.
Здоровье. К данному направлению мы относим обращения, связанные со здоровьем (психическим, соматическим) самого обратившегося или третьих лиц.

Второй блок — причины обращения. В этом разделе нашей схемы отражены зафиксированные самим клиентом детерминанты обращения за помощью:

Неудовлетворенность сложившимися отношениями. Оценка клиентом имеющихся в отношениях трудностей и реакций на них.
Неудовлетворенность качеством жизни. Переживания клиента, связанные с внутриличностными кризисами, состояниями или реакциями на изменения.
Острые кризисные состояния. Нарушение адаптации при острой психической травме (люди, подвергшиеся сексуальному насилию, потерявшие близкого и т. д.).
Поиск информации. Обращения, связанные с повышением компетентности и осведомленности по различным вопросам (работа социальных и медицинских служб; помощь третьим лицам и т. д.).

Третий блок — запрос клиента. На этом уровне отражены запросы клиента и задачи, которые он намеревается решать в процессе консультирования. Запрос, как отмечалось ранее, в процессе консультации может уточняться и меняться.

Манипулятивный запрос. Запрос содержит просьбу о помощи в изменении не самого обратившегося, а третьих лиц. Запрос связан с уверенностью клиента, что существуют такие варианты его поведения, которые могут изменить в желательном направлении поведение другого человека. При этом игнорируется свобода выбора другого человека. Этот взгляд на проблему позволяет снизить тревожность и сохранить надежду на контроль в ситуации объективной неопределенности. Пример: «Как сделать, чтобы он (она) захотел(а), почувствовал(а), поступил(а), сделал(а)».
Снятие симптома. Человек рассматривает симптом изолированно и не улавливает глубинной связи со сторонами своей жизни. Клиент устанавливает упрощенную причинно-следственную связь, предъявляет жалобы на эмоциональные нарушения («хочу избавиться от страха темноты, страха перед публичными выступлениями, вспышек гнева, агрессии, тревожности…»), коммуникативные трудности («не могу общаться с начальником, женщинами, детьми, мужчинами»), когнитивные нарушения (рассеянность), энергетические проблемы («нет сил») и т. д.
Самопознание, саморазвитие. Запрос связан с желанием человека познать себя, овладеть новыми навыками саморегуляции, новыми формами поведения. Чаще предъявляется в ситуациях, требующих пересмотра отношения к себе, своим установкам, взглядам и «образу Я». Пример: «Помогите разобраться в себе…», «Почему это случилось со мной?»
Трансформация и изменение. Желание человека осознать новые смыслы, потребность в изменении социальной жизни. Часто сопровождается переживанием кризисных моментов. Пример: «Хочу обрести внутренний стержень, быть в мире с самим собой».
Сопровождение в кризисных состояниях. Особенность этого запроса состоит в том, что здесь консультант является сопровождающей, поддерживающей фигурой в момент острого эмоционального и смыслового кризиса, когда клиент не имеет внутренних ресурсов для совладания с трудностями (люди, переживающие потерю, насилие, клиенты с суицидальными мыслями и т. д.).

Данная модель может использоваться консультантом для определения направления интервенций и хода консультативного процесса.

Описание клинического случая

В кабинет медико-социо-психологической помощи повторно обратилась Светлана, 28 лет, образование высшее. Впервые пациентка обратилась за помощью 2010 году с жалобами на постоянное чувство неудовлетворенности работой, сниженное настроение, нарушение сна. Пациентка испытывала ощущение собственной никчемности, несостоятельности. После очередной неудачи на работе усилилась тревога, чувство бесперспективности. Стало трудно засыпать и рано просыпаться. С утра ощущала себя «разбитой и слабой». Врачом-психиатром было диагностировано смешанное тревожно-депрессивное расстройство и назначено медикаментозное лечение.

Повторно Светлана обратилась в ноябре 2013 года. Со слов пациентки, после лечения стало лучше, 2,5 года она чувствовала себя «нормально». В сентябре 2013 года состояние ухудшилось. Появилось чувство апатии, безразличие ко всему, нет чувства радости и активности. Врачом назначено лечение и психокоррекционная работа с психологом.

На первой встрече Светлана говорит об отсутствии желаемого результата от принимаемых лекарств и связывает это с неудовлетворительными отношениями с молодым человеком, в которых она испытывает «определенные негативные чувства». Определяет свое состояние как «зависимость от него» и говорит о желании «разобраться с этим», понять себя и прекратить эти отношения.

Ситуация: Светлана встречается с молодым человеком, Николаем, 1,5 года. Со слов Светланы, в этих отношениях она испытывает «сильные негативные эмоции и душевную боль». Разумом понимает, что у этих отношений нет будущего, но по непонятным для себя причинам продолжает в них находиться. За 1,5 года четыре раза расставались по инициативе молодого человека, но после непродолжительного времени отношения возобновлялись.

В процессе 2-х сессий Светлана подробно описывает конфликтные ситуации, их содержательную часть. Партнера характеризует как очень трудного, безответственного человека. Со слов пациентки, он эгоистичный, не добрый, а порой и жестокий по отношению к ней. Его поведение характеризует как потребительское. Отмечает, что в первые дни после расставания отсутствует ощущение, что «чего-то лишилась», а по истечении трех недель возникает непреодолимое желание, «хочется прижаться, увидеть, пошутить и почувствовать себя нужной, чтоб позаботились, поухаживали». Возникает чувство уныния, подавленности и тоски. При возобновлении отношений появляется чувство радости, «как у щенка, встречающего своего хозяина». Отмечает, что в Николае ценит чувство юмора, для нее важно, если человек может ее рассмешить, т.к. сама она человек тяжелый, серьезный.

По ходу рассказа пациентки возникают ассоциации с родительскими фигурами, такие как «если бы мама была рядом, я бы к ней прижалась» и «единственный мужчина, который может меня побаловать и позаботиться, это мой папа». При упоминании об отце, вспоминает ситуацию, когда он уходил из семьи и отмечает, что это был тяжелый момент для нее. На данном эпизоде останавливается ненадолго и возвращается к описанию текущих отношений.

Сессии проходят с преобладанием монологичного изложения ситуации пациенткой, консультант находится в позиции активного слушания, а предпринятые интервенции направлены на прояснения и уточнения высказываний Светланы.

Типология категорий анализа

Категории для исследования дискурса клиента методом контент-анализа были выделены нами на основе текста, полученного в результате транскрибирования аудиозаписей интервью. Текст (сырые данные) был подвергнут первичной обработке, в ходе которой мы сохранили структуру, форму повествования и оставили неизменной содержательную часть. Изменения коснулись лишь словоформ, не относящихся к предмету нашего исследования. Были убраны «нейтральные» знаки и слова, не имеющие семантической значимости. В основу категоризации легли типы высказываний, которые отражают семантику и интенцию говорящего.

Под типом высказывания мы подразумеваем законченную по смысловому содержанию фразу, которая может содержать от одного до нескольких предложений.

При определении оценочных суждений (характеристик, поведения, активности) использовались словоформы в виде прилагательных и глаголов и предложения, содержащие соответствующие словоформы. В процессе разработки единиц кодирования мы опирались на фокусировки, используемые терапевтом. В рамках гештальт-методологии специалист в процессе консультирования обращает внимание на, условно говоря, два аспекта. Первый связан с тем, как происходит контактирование клиента с психологом: степень его (клиента) включенности и вовлеченности в процесс, его проявленность в процессе взаимодействия и интенциональность высказываний. Второй аспект касается непосредственно содержательной стороны диалога: особенности высказываний, построение текста и лингвистические особенности речи клиента; как представлена проблемная ситуация в сознании клиента; каким аспектам уделяется внимание и что остается за скобками.

С одной стороны, мы принимаем высказывания человека как репрезентацию его внутренней картины мира и опыта, проявление свойственных ему ментальных процессов. С этой точки зрения нам интересны особенности построения высказываний: повествование, пересказ, суждение, размышление, склонность к интерпретации, оценки и т. д.

С другой стороны, нам было важно зафиксировать эффект высказывания, производимый на слушателя, т. е. понять, что делает говорящий в присутствии собеседника, какова его интенция, как формируется единое поле и процесс взаимодействия.

Отдавая с ебе отчет в высокой степени субъективности при интерпретации полученных результатов, мы старались максимально бережно отнестись к работе с материалом (текстом), сохраняя подход исследователя, открывающего для себя другого человека со всем его многообразием и собственной уникальностью.

Все типы высказываний клиента нами условно были разделены на две группы. К первой были отнесены высказывания, относящиеся к процессу контактирования «клиент-терапевт», воздействию на собеседника и проявлению интенций клиента. Во вторую группу вошли высказывания, отражающие собственно психосемантическую репрезентацию содержательной стороны опыта в дискурсе. В данную группу мы внесли высказывания, которые содержат описание активности субъекта, его суждения, умозаключения, интерпретации, отражающие функционирование динамической системы SELF. Не вдаваясь в подробности методологии, фокусы анализа, можно условно обозначить как:

Чувства, потребности, желания и побуждения клиента.
Система выборов — отказов: действия, поступки в контакте с Другим.
«Образ себя», интеграция опыта и ассимиляция. Система представлений о мире и себе в нем.

Высказывания, отобранные для анализа, были разделены на два основных типа:

Первый тип — форма высказывания, определяемая интенцией клиента и его взаимодействием с терапевтом.

Высказывание—жалоба включает с себя два подтипа:

— жалоба, сопровождающаяся вопросительной интонацией, без обращения к конкретному адресату: «Либо человек нравится, либо не нравиться, а тут-то как?» Психолог является свидетелем монолога клиента, но не участником;

— скрытая жалоба-размышление. Пример: «Вот так повести себя для него вообще как бы нормально». Клиент размышляет в присутствии специалиста, не включая его в процесс коммуникации, тем самым предлагая ему самостоятельно сделать выводы и оценить происходящее, при этом не проявляя интереса к содержанию этих выводов.

Высказывание—оправдание имеет самостоятельную форму и не разделяется на подтипы. Пример: «Я же не крикнула на весь магазин, а просто сказала».

Высказывание с прямым обращением к собеседнику. Данные высказывания являются своего рода маркером, обозначающим то, как клиент формирует контакт с терапевтом, замечает присутствие другого человека и пользуется ресурсами самого процесса контактирования. Придерживаясь убеждения, что стиль коммуникации и взаимодействия на терапевтической сессии являются своего рода отражением способов построения взаимодействия клиента вне стен кабинета, мы выделили этот феномен в отдельную группу с целью извлечения доступных анализу явлений. Пример: «Понимаете, такое ощущение, как у ребенка был день рождения…». Спецификой данного высказывания является то, что клиент как бы замечает присутствие консультанта, но продолжает монологичное повествование, без попыток что-либо прояснить для себя.

Второй тип — содержание высказываний: как представлен опыт в сознании клиента, и каким способом он репрезентирует его собеседнику.

Высказывание—оценка в системе «Я — Другой» включает следующие подтипы:

— характеристика. Например: «Он человек очень трудный, безответственный, несерьезный»;

— оценка поведения. Например: «Меня поразило вот это его поведение, оно какое-то хамски-наглое»;

— фиксация активности участников ситуации. Обозначение действий, проявляемых в направление партнера. В анализ были включены глагольные формы, отражающие действия партнера, и не учитывались глаголы, относящиеся к обозначению мыслительных процессов. Пример: «Кричал, потом ушел».

Высказывание—описание:

— описание ситуации (повествование), т. е. собственно сюжет истории. Пример: «У него родители уехали, мы остались сами о себе заботиться»;

— включение прямой речи участников события (демонстрация). Этот параметр мы считаем важным, поскольку он демонстрирует, как клиент воспроизводит речь других людей. Пример:

«Он сказал мне: «Пойдем, пойдем», — я говорю: «Постой, ты же мне обещал». Т. е. клиент не определяет мотивы говорящих и смыслы высказываний, предъявляет форму и игнорирует контекст, как бы предлагая слушателю самостоятельно домыслить и отнестись к этому каким-то образом;

— обозначение своих чувств, переживаний, ощущений. Необходимо заметить, что обозначение собственных эмоциональных состояний в связи с описываемыми ситуациями в большей мере обусловлено интервенциями терапевта. Пример: «Я рассказываю и у меня чувство благодарности к маме».

Высказывание «суждение—оценка» — суждение клиента по поводу событий, включая оценочные суждения, суждения приписывания смыслов и суждения сравнения. Особенностью данной категории, на наш взгляд, выступает явно проективный способ интерпретации поведения партнера. Например: «Он думает: «Вот я захотел увидеть ее, я сейчас возьму спонтанно приеду, увижу и все», — а дальше, он ничего не думает, что дальше».

Высказывания о собственных желаниях, побуждениях. Данная категория отражает степень распознавания клиентом собственных желаний, побуждений, обуславливающих движение к партнеру. Например: «Обнять, прижаться к человеку, сказать, может, какие-то милые слова».

Результаты контент-анализа и выводы

После обработки первичного текста для проведения контент-анализа было выделено 390 фраз-высказываний. Приводим краткий анализ полученных результатов.

Первая группа единиц кодирования (типов высказываний) отражает особенности построения коммуникации клиента с терапевтом и интенции говорящего. Здесь показательно преобладание высказываний в виде жалоб в вопросительной форме и жалоб-суждений (113 ед.) и высказываний-оправданий (11 ед.) без прямого обращения к терапевту, а скорее в форме разворачивания в присутствии Другого внутреннего диалога.

Возникает ощущение, что клиент не замечает присутствие терапевта, не вступает с ним в контакт, а отводит ему роль пассивного слушателя, при этом не проявляя интереса к ответной реакции. Все это может говорить о прерывании контакта по механизму дефлексии, когда происходит уклонение от контакта и перенесение переживаний в промежуточную зону умственных процессов, т. е. в зону, не связанную ни с внешней реальностью, ни с внутренним миром. Такой уход от контактирования зачастую применяется для снятия эмоционального напряжения.

Интервенции консультанта, направленные на прояснение эмоциональной составляющей высказываний, либо игнорируются, либо вызывают явные затруднения, сопровождаются возмущением и скрытым протестом. Данный феномен позволяет предположить, что клиент испытывает сложности в распознавании и предъявлении собственных переживаний, вступлении и поддержании контакта с собеседником, что ограничивает возможности использования имеющихся ресурсов на границе контакта.

Высказывания оправдания (11 ед.) отражают потребность клиента аргументировать «правильность и правдивость» собственных выводов. При этом консультанту опять-таки отведена пассивная позиция. Можно предположить, что включение в монолог высказываний-оправданий обозначает наличие «внутреннего обвинителя» и недостаточную опору на собственные суждения.

Высказывания с прямым обращение к собеседнику (8 ед.) проявляются в употреблении слов типа «понимаете», но при этом не обозначается потребность в обратной связи. То есть клиент демонстрирует, что замечает присутствие Другого, но не включается его в диалог.

В целом, можно сделать вывод, что клиент, с одной стороны, нуждается в поддержке и испытывает желание получить союзника в лице терапевта. Однако, с другой стороны, предъявляя свою историю преимущественно в виде жалоб, клиент не проявляет интереса к получению обратной связи и анализу самой ситуации. Побуждения клиента в большей степени связаны с желанием убедить терапевта в истинности собственных выводов и умозаключений. Для этой цели клиент использует включение прямой речи как демонстрации для подтверждения собственного умозаключения, что может быть отражением попытки втянуть терапевта в невротическую триаду «преследователь — жертва — спаситель». При сопоставлении поведения и особенностей коммуникации клиента с поставленными им задачами на терапию («понять себя, разобраться в себе») обнаруживается явное рассогласование, что свидетельствует о наличии скрытых неосознанных мотивов клиента.

Анализ второй группы единиц кодирования также позволяет выявить некоторые особенности клиента. Так, для его речи характерно преобладание высказываний-описаний (77 ед.) в виде подробного изложения ситуаций, с включением прямой речи (62 ед.), что может свидетельствовать о низком уровне рефлексии и интериоризации происходящего, т.е фиксации событий в сознании клиента в виде «картинок». Происходящее остается как бы «непереваренным», не ассимилированным в целостный опыт. События не столько анализируются, сколько оцениваются, что находит свое отражение в наличии высказываний «суждение-оценка» (75 ед.), которые носят явно проективный характер. Включение прямой речи не сопровождается сообщением о мотивах и побуждениях говорящего. При этом и собственные мотивы и побуждения не обозначаются. Клиент представляет терапевту не смысл высказываний, а форму, убирает из контекста, и использует в качестве доказательства собственной правоты по типу «Я — хорошая, он — плохой». Тем самым в скрытой форме терапевту предлагается сделать самостоятельные выводы и стать союзником.

Обозначение собственных чувств, переживаний (11 ед.) в большей степени обусловлено проясняющими вопросами со стороны терапевта. Чувства описываются в «пассивном виде», в категориях состояний, которые переживаются внутри и редко выражаются в поведении. Непроцессуальная форма выражения чувств позволяет клиенту уйти от контакта с источником возникшего чувства и освобождает от необходимости размышлять (рефлексировать) по поводу причин возникновения чувства.

Оценочные суждения в системе «Я — ОН» отражают особенности восприятия себя и партнера в процессе взаимодействия. При подсчете единиц анализа, содержащих оценки характеристик партнеров, мы получили следующие показатели:

Оценка—характеристика. «Я» — 7 единиц, из которых 3 единицы относятся к положительным качествам и 4 единицы к отрицательным. «ОН» — 35 единиц, из которых 5 единиц относятся к положительным качествам и 30 к отрицательным.
Оценка поведения. «Я» — 2 единицы, положительные оценки. «ОН» — 82 единицы, из которых 9 положительных и 73 негативных.
Фиксация активности партнеров. «Я» — 17 единиц. «ОН» — 97 единиц.

Из полученных результатов видно, что клиент замечает действия партнера по отношению к себе, дает им оценку, и не замечает, что делает сам. Женщина представляет ситуацию так, как будто бы основная активность принадлежит партнеру, она же играет при этом пассивную роль жертвы, избегая личной ответственности. При этом рефлексия по поводу мотивов поведения партнеров отсутствует, а дается проективная интерпретация. Источником оценки является собственная ответная реакция на поведение партнера, в основе которой — система долженствования, принадлежащая клиенту. При этом игнорируется и не предъявляется эмоциональная составляющая. Клиент говорит о собственных желаниях, потребностях, которые не удовлетворяет партнер, а содержание потребностей Другого остаются за скобками.

Слабо дифференцированный и неустойчивый «образ себя», отсутствие устойчивой системы отношения к собственной личности побуждает клиента к поиску подтверждений собственной значимости и нужности, благодаря проявлению которых клиент восстанавливает внутреннее равновесие и позитивное восприятие себя. Данный феномен свидетельствует о низком уровне развитости механизмов самоподдержки и внутренней опоры, что характеризует клиента как человека с незрелыми чертами личности.

Это позволяет предположить, что партнер воспринимается как функциональная система, необходимая для подтверждения и поддержания позитивного «образа себя». Находясь в деструктивных отношениях, в которых клиент испытывает душевную боль и страдания, он предпринимает попытки изменить отношение Другого к себе вместо построения более здоровой системы отношений. Данные характеристики присущи лицам, имевшим травматическое событие или специфические условия жизни в период развития собственной автономности. Нарушения на этом этапе приводят к формированию нарциссических черт личности, нуждающейся скорее в «доноре», нежели в партнере.

Желание «понять другого», о котором говорит клиент, связано с потребностью в восстановлении контроля над Другим и явно поддерживается манипулятивным мотивом. Высказывания о том, что клиент хочет, чтоб партнер изменился, подтверждает это заключение, а также свидетельствуют о низкой степень мотивированности клиента на терапию, предусматривающую изучение и изменение себя.

В заключение хотим отметить, что полученные результаты позволяют говорить о том, что дискурс-подход и контент-анализ способны расширить диагностический инструментарий психотерапевта и психолога-консультанта. Особую значимость анализ речи приобретает в ситуациях дистантного взаимодействия, такого как интернет-консультирование, работа специалиста на «телефоне доверия» и т. п., где речевая продукция является единственным источником получение информации о клиенте.

Список литературы:

Алмаев Н. А., Градовская Н.И. Субъективное шкалирование и контент-анализ в оценке эмоционально-аффективной компоненты дискурса. // Психологические исследования дискурса: Сборник научных трудов. М.: ПЕРСЭ, 2002.
Бахтин˜М. М. Человек в мире слова. М.: Изд-во Рос. откр. ун-та, 1995.
Денисенко В. Н., Чеботарев Е.Ю. Современные психолингвистические методы анализа речевой коммуникации: Учебное пособие. М.: РУДН, 2008.
Калина Н. Ф. Анализ дискурса в психотерапии. // Журнал практической психологии и психоанализа. 2002. №3.
Квале С. Исследовательское интервью. М.: Смысл, 2003.
Колпакова М. Ю. Диалог как основание психотерапевтической интеграции. // Гуманитарные исследования в психотерапии. М., 2007.
Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификатора // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 22. М.: Прогресс, 1988.
Макаров М. Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК «Гнозис», 2003.
Малкова Г. Ю. Выявление психологических особенностей личности методом контент-анализа. // Психологические исследования дискурса: Сборник научных трудов. М.: ПЕРСЭ, 2002.
Меновщиков В. Ю. Дискурс в дистантном консультировании и психотерапии. // Вопросы психологии. 2008. №6.
Поттер Дж. Дискурс-анализ как метод исследования естественно протекающей речи [Электронный ресурс] URL: http://www. psyinst.ru/library.php?part=article&id=1075
Страусе А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: Обоснованная теория, процедуры и техники. М.: Эдиториал УРСС, 2001.
Филипс Л. Дж., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ: Теория и метод. Харьков: Изд-во Гуманитарный Центр, 2004.

Ольга Крунэ (Омск) — клинический психолог, гештальттерапевт, выпускник ИИГТ; Клиническая психиатрическая больница им. Н.Н. Солодникова.

Телефон: +7 (905) 922 29 36, e-mail: krune@mail.ru