Наталья Староборова ДОМАШНЕЕ НАСИЛИЕ КАК ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТРАВМА

Наталья Староборова

ДОМАШНЕЕ НАСИЛИЕ

КАК ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТРАВМА

 

Домашнее насилие как психологическая, социальная и политическая тема стало обсуждаться во всем мире совсем недавно. Только с 70–80-х годов прошлого века специалисты привлекли к ней внимание. Долгое время говорить об этом было немодно, и, возможно, опасно (где-то — только для репутации, где-то — и с более серьезными угрозами). Многие века домашнее насилие узаконивалось в разных странах различными нормативными документами и культурными нормами. Еще в книгах по воспитанию начала ХХ века можно найти большое число наставлений о необходимости домашнего насилия над детьми в воспитательных целях [6].

Столетиями домашнее насилие оставалось инструментом установления власти и контроля в семейных отношениях. Культура не просто предлагала, но зачастую и вменяла доминирующему члену семьи периодически использовать насилия для установления порядка и иерархии. Чаще такое насилие применял хозяин дома в отношении своих сожителей: жены, детей, слуг и т.п.

Обозначение определенных ситуаций как ситуаций домашнего насилия — это современный феномен. Он и до сих пор сложен для понимания и точного определения. Что мы будем называть насилием? Где границы насилия? Можно ли говорить о деструктивном (или патологическом) и недеструктивном насилии? Будем ли мы, например, считать насилием то, что мать отругала ребенка за проступок или шлепнула рукой по попе? Ювенальная юстиция до сих пор вызывает много споров и противоречивых суждений. А поскольку основной функцией домашнего насилия всегда было установление контроля и власти, возникает вопрос, есть ли у нас другие инструменты управления в семье? Особенно, когда речь идет о детях. И как мы относимся к установлению контроля и власти между равными партнерами.

Как психотерапевтов нас интересует и другой вопрос: каковы последствия домашнего насилия для функционирования человека? Блокирует ли оно активность личности? При каких условиях формируется травма как психологический феномен? Что может стать терапевтической мишенью при работе с разными ситуациями домашнего насилия?

Определение домашнего насилия

В современной литературе принято давать такое определение (оно повторяется из книги в книгу): «Семейное насилие — это повторяющийся с увеличением частоты цикл физического, сексуального, словесного, психологического и экономического оскорбления и давления по отношению к своим близким с целью обретения над ними власти и контроля». При всей ясности данного определения, нам оно все же представляется очень узким.

Мы будем считать, что домашнее насилие — это действия, которые признаются насильственными в данной культуре. Даже если жертва не распознает определенные действия как насильственные, но в этой культуре они таковыми считаются, соответственно, и мы будем считать эти действия насильственными. Это кажется важным прежде всего для распознавания остановленных или «спрятанных» переживаний жертвы. Как известно, достаточно часто люди, пережившие домашнее насилие, хранят это в тайне. Им очень сложно поделиться с кем-либо подобной информацией и своими переживаниями. Часто именно этот факт становится определяющим для формирования посттравматического стрессового расстройства.

Мы можем выделить на данный момент три типа домашнего насилия:

  • хроническое домашнее насилие;
  • насилие как единичный аффективный эпизод;
  • насилие как следствие психопатологии.

Хроническое домашнее насилие

Хроническим насилием мы будем называть действия, которые один член семьи регулярно совершает по отношению к другому члену семьи. Это могут быть действия физического, сексуального, психологического, экономического характера. Особенностью такого поведения является регулярность («насилие по субботам»). Оно входит в привычку, является скорее стилем отношений, чем случайностью. Жертвами такого насилия чаще всего становятся женщины и дети, но под угрозой может оказаться любой член семьи.

Тайна как психотравмирующий фактор хронического домашнего насилия

Люди, повергающиеся систематическому домашнему насилию, обращаются за помощью крайне редко. По нашему мнению, это происходит не столько из-за страха перед насильником, сколько из-за лояльности жертвы к социальной системе. Социальная система, и прежде всего, семейный круг, не имеет хороших способов выхода из таких ситуаций. Возможно, долгая традиция поощрения семейного насилия пока еще очень крепка.

Семейная система достаточно часто прямо или косвенно сигнализирует жертве: «Ты должна молчать и не выносить сор из избы, это наше внутреннее дело. Есть «мы», а есть «они», и, если ты об этом расскажешь, наше «мы» может разрушиться». Таким образом, жертва вынуждена хранить тайну. Так она попадает в круг изоляции, не может ни с кем поделиться, чтобы не разрушить семейную систему.

Более того, часто жертва не может поделиться своими переживаниями даже внутри семейной системы. К примеру, жена, которую бьет муж, не рассказывает об этом ни матери, ни отцу. Ее мотивацию можно описать следующим образом: «Если они узнают, что он меня бьет, они будут вынуждены предпринять действия и наказать его. Это разрушит нашу семью. А если они не предпримут действий, это тоже плохо. Я буду переживать себя брошенной и преданной».

Также и для третьих лиц ситуация становиться крайне непростой. Они тоже начинают защищать систему от разрушения, и часто злятся на жертву, которая посмела рассказать о проблеме: «И что нам теперь с этой информацией делать?!» Культурная традиция не дает хороших форм выхода из подобных ситуаций, и семья, как правило, не обладает навыками контакта, достаточными, чтобы решить возникшие вопросы внутри системы. В результате жертва насилия остается в полной изоляции, она ни с кем не может разделить свои переживания, она не получает поддержки для поиска выхода. В изоляции оказываются и другие действующие лица: сам человек, совершающий насилие, дети, которые наблюдают, как отец бьет мать и т.д.

Получается круг двойной изоляции. Члены семьи не могут искать помощи ни внутри, ни снаружи. По нашему мнению, именно этот феномен становится наиболее существенным при формировании психологической травмы. Он объясняет, почему жертвы насилия останавливают творческое приспособление к ситуации, почему не ищут помощи.

В рамках терапевтического процесса нам крайне важно иметь это в виду. Наличие фактов хронического домашнего насилия открывается далеко не сразу.

«Бьет, значит, любит»?

Поговорка «бьет, значит, любит» устойчиво держится в фольклорной традиции. По одной из версий, она описывает предлагаемый деревенской культурной механизм прощения жены, которая изменила мужу. Муж должен был или выгнать ее, или прилюдно побить, т.е. простить. Можно отдельно обсуждать психологический смысл такой традиции, но в любом случае он (если так и было) давал способ (разовый!) восстановления отношений между супругами.

Однако в сегодняшней коннотации эта поговорка скорее закрепляет созависимый характер отношений между супругами. Мы можем часто наблюдать и открывать в терапии, что женщина, которая обращается за помощью по факту домашнего насилия, не планирует сама предпринимать активных действий. Ее запрос в другом: «Измените поведение супруга, сделайте его правильным». Фактически в этой ситуации женщина предлагает помогающим персонам разыграть сценарий по типу треугольника Карпмана, т.е. стать спасателями. Так, вызывая полицию для усмирения разбушевавшегося мужа, жена не планирует, что его изымут из семьи навсегда, а только напугают, сделают наставления и т.п.

В чем смысл такого поведения? Как оно организовано?

Чаще всего в подобных ситуациях мы находим у жертвы более ранний опыт травматизации по типу домашнего насилия, в результате чего сформировался созависимый характер контакта с близкими людьми.

Несколько слов о человеке, совершающем домашнее насилие

Что побуждает человека совершать насилие над близкими людьми? Нам представляется, здесь может быть несколько вариантов:

  • Насилие как способ разрядки напряжения. Близкие люди воспринимаются не как отдельные субъекты, а как объекты семейной обстановки. «Папа пришел не в настроении! Надо прятаться!». Этот вариант насильственного поведения может сопровождаться алкоголизацией. Но, в любом случае, один член семьи демонстрирует, что его состояние является важным, а переживания остальных — не важны. Вспоминается образ «феодального хозяина» из литературы XIX века, для которого власть в семье — его абсолютное право. Часто в этой ситуации насилие может быть обращено не к одному члену семьи, а ко всем (и к жене, и к детям, и даже к животным). Член семьи, совершающий такое насилие, часто является психопатической личностью.
  • Насилие как результат невротического переноса. В этом случае один из членов семьи имеет сильную, захватывающую его проекцию на другого члена семьи: «Как только его увижу, не могу удержаться, чувствую злость и раздражение». Источники такого напряжения часто лежат в других отношениях, которые человек не в состоянии сейчас осознать. Это может быть проекция, связанная с все время опекавшей или доминировавшей матерью или первой возлюбленной, которая предала, и т.п. В целом, мы будем наблюдать здесь вполне здоровую личность, которая эпизодически попадает в состояние сильного проецирования.
  • Насилие как привычка определенным образом устанавливать порядок в семье. «У меня был хороший отец, но каждый раз, когда, как он считал, что я была виновата, он требовал снять штаны и бил по голой попе ремнем». В данном случае возникает парадокс: хороший родитель иногда превращается в монстра. И ребенок легко начинает воспринимать это как норму: «Видимо так надо!»

Психотерапия жертв домашнего хронического насилия

Одной из важных задач психотерапии человека, пережившего или переживающего хроническое домашнее насилие, — помочь ему выйти из тугого «кольца изоляции». Сам факт рассказа психотерапевту о насилии уже является началом такого выхода. Рассказать об этой ситуации постороннему человеку, как мы говорили выше, крайне непросто. Иногда проходит немало времени, прежде чем клиент решается поделиться с терапевтом такими переживаниями.

В этой ситуации очень большое значение имеет то, как терапевт встретит рассказ клиента. Истории, связанные с насилием, активируют в Другом много чувств, часто противоречивых. Они могут шокировать, вызвать гнев (обычно проективный) к обидчику, стыд («Почему я не увидел этого раньше в наших отношениях с клиентом?!»), напугать терапевта («Боже, как я смогу ему помочь?!») и т.д. Любая из подобных реакций способна помешать клиенту быть свободным в своем рассказе, найти опору в продвижении.

Многие жертвы домашнего насилия сообщают, что их рассказ привел терапевта в замешательство, терапевт сменил тему, стал сильно возбужденным или сильно сочувствующим. Терапевт должен продемонстрировать устойчивость, дать знать, что он может слушать эту историю, не разрушаясь, не убегая. Терапевту стоит остаться присутствующим, относительно сдержанным, постараться найти свою опору. Это поможет и клиенту находить опору в терапевте.

Важно понимать, что форма домашнего насилия, о которой мы говорим, носит хронический психотравмирующий характер. Поэтому терапия должна быть поэтапной.

На первом этапе психотерапевту важно обозначить свою позицию по отношению к насилию: «Любое насилие, и тем более физическое — это плохо, и в таком насилии виноват тот, кто его совершает». Но не стоит торопиться звать человека, подвергающегося домашнему насилию, к очень быстрым изменениям в его социальной среде. Безусловно, бывают ситуации, когда необходимо подумать о срочной социальной или юридической помощи, обычно это связано с возможной угрозой для жизни и здоровья. Однако, как правило, в ситуациях хронического насилия семейная система достаточно устойчива и стабильна, а само насилие, если так можно выразиться, «контролируемо» и «привычно». В результате жертва насилия часто имеет больше мотивов сохранять семейную систему, чем мотивов ее менять.

Поэтому, признавая насилие как «плохое дело», мы в большей степени концентрируемся на том, что гештальттерапевты называют «укреплением фона». Иначе говоря, мы сосредотачиваемся не на самих эпизодах насилия, а на других темах, других процессах, которые остаются в фоне.

Нашей первой задачей будет укрепление селф клиента. Человек, систематически переживающий или переживавший в прошлом физическое насилие, находится в очень уязвимом положении. Он создал целую систему приспособлений для того, чтобы выживать в этих условиях, и не просто выживать, а чувствовать себя устойчиво, относиться к себе с уважением. Он создал целую систему объяснений своего поведения и действий другого человека, которая дает ему возможность переживать эти отношения достаточно непротиворечиво и не разрушаться. Вся система его компенсаций является не только «неврозом», но и той опорой, которая дает клиенту возможность функционировать.

Нельзя предлагать человеку, привыкшему к определенной форме контакта, сразу что-то изменить. Скорее всего, мы получим здесь у клиента много тревоги и спровоцируем его уход с терапии. Задача терапевта состоит в том, чтобы обеспечить присутствие и включенность, контейнировать переживания клиента, давая ему возможность в безопасной ситуации говорить о себе, о своих эмоциях и принимать их как действительно существующие. Даже сам по себе рассказ другому человеку о сложившейся ситуации и своих переживаниях — часто уже большое дело для таких людей. Важно, чтобы клиент постепенно мог формировать новые опоры на себя и на мир.

На втором этапе психотерапии нашей задачей становится помощь человеку в выходе из слияния со своей семейной системой. Когда клиент может опереться на психотерапевта и на себя, он в большей степени готов заметить, как поддерживает слияние с семейной системой и членом семьи, совершающим насильственные действия, в большей степени готов рискнуть и осознать свои «я думаю», «я хочу», «я не хочу». На этом этапе терапевт интересуется различиями в мнениях, позициях, интересах, желаниях, чувствах, признавая их на границе контакта и утверждая их существование. Теперь в беседе с клиентом мы можем затронуть центральный элемент, который формирует и закрепляет травму домашнего насилия: стремление хранить тайну. Здесь постепенно мы начинаем обсуждать семейные установки, имплицитные правила семейной системы, которые блокируют обращение за помощью. Здесь мы можем обратиться к чувствам вины и стыда человека, переживающего насилие, и прорабатывать их как токсические, то есть не ведущие к изменениям.

И только на третьем этапе терапии психотерапевт приглашает клиента к экпериментированию с новыми действиями. Именно на этом этапе мы можем рискнуть, обсуждая эпизоды насилия, помогая клиенту находить новые выходы из ситуации и, возможно, принимать новые решения.

Домашнее насилие как аффективный эпизод

Физическое насилие иногда случается в семьях, где нормой является корректное обращение друг с другом. Насилие такого рода появляется как сопровождение и апогей ссоры, конфликта, в котором члены семьи были чем-то сильно аффектированы. Домашнее насилие как следствие аффекта становится чрезвычайным событием для каждого члена семьи. В отличие от хронического домашнего насилия, оно не воспринимается как «нормальное», поэтому подобные эпизоды способны сильно повлиять на систему отношений в семье на долгое время, иногда на годы.

К примеру, муж и жена поссорились. Жена ушла ночевать к подруге, не сказав, где она будет находиться. Муж всю ночью ее ждал. Жена вернулась домой утром, и муж избил ее. Ничего подобного больше ни разу не повторялось, люди продолжали жить вместе, однако тень события так и не развеялась. Воспоминание о нем, чувства и переживания, которые там были, так и остались живы, хотя прошло много лет. Ни он, ни она никогда не разговаривали о случившемся, за исключением одного момента, когда жена спросила (а скорее, сообщила) мужу: «Зачем ты это сделал? Ты же потерял друга!». На что он ответил: «Я бил не друга, а жену!».

Можно заметить, что каждый из супругов пережил сильный аффект, результатом которого стало импульсивное действие. Жена ушла ночевать к подруге, чего раньше никогда не делала. Муж ждал жену и был сильно взволнован. Конечно, мы можем сказать, что два человека в состоянии аффекта сделали разные выборы: она выбрала уйти, а он выбрал драться. И, безусловно, мы будем относиться к «драться» как к худшей саморегуляции. Тем не менее, определяя поступок одного из членов семьи как «плохой», нам важно обратить внимание на то, что оба пережили сильный стресс. Это важно для того, чтобы понимать, как мы можем помочь каждому из участников события и всей системе в целом.

Психотерапия членов семьи, переживших аффективное домашнее насилие

Аффективный вариант домашнего насилия мы будем рассматривать как эпизод сильного стресса, который для членов семьи стал или в потенциале может стать травмой, способной сочетать в себе шоковые и нарциссические компоненты. В травмирующем переживании таких эпизодов часто центральным оказывается не только, а часто не столько физическая составляющая, сколько то, что это событие разрушает привычные ожидания от другого члена семьи. Все или один человек находятся в состоянии аффекта и не в состоянии регулировать свои действия в ситуации. Можно сказать, что это «психотический» эпизод, участники которого оказываются настолько запутаны и фрустрированы, что им не удается отыскать ресурс для «хорошего» разрешения ситуации. Следовательно, главной задачей при работе с эпизодами аффективного домашнего насилия становится помощь одному или всем членам семьи в завершении прерванных процессов и восстановлении активности и свободы функционирования на границе контакта.

Следуя разработанной в Итегративном институте гештальт-тренинга био-психо-личностно-социальной модели работы с травмой, можно предложить следующую последовательность действий психотерапевта:

  1. Признать травмирующий эпизод чрезвычайным событием, признать действия человека, который совершил физическое насилие, нарушением. Важно при этом избегать определения члена семьи, совершившего насилие, как «плохого». Скорее, стоит сделать акцент на потере этим человеком саморегуляции, временной потере осознанности. Важно поддержать идею, что конфликты в семье — это естественно, но важно, чтобы все члены семьи могли сохранять способность регулировать свое поведение. Такое признание дает возможность одновременно поддержать два момента: во-первых, связанность и движение членов семьи друг к другу и, во-вторых, важность выбора формы взаимодействия. Часто на этом этапе клиент уже может, что называется, «немного выдохнуть», поскольку терапевт придает более ясную форму его (клиента) переживаниям. Как мы говорили раньше, одной из основных сложностей в ситуации домашнего насилия является то, что насильственные действия одного из членов семьи приводят в замешательство всех членов системы, особенно, когда это происходит эпизодически. В замешательстве может оказаться и сам человек, совершивший насилие. И, в силу «особенности» события, семья часто не находит хорошего решения. Культура также не подсказывает «правильного» выхода из ситуации. Не находя хороших решений и не имея возможности поддержать друг друга, поскольку все оказываются сильно фрустрированы, члены семьи прерывают свои процессы, что обычно и приводит к закреплению травмы. Терапевт, называя произошедшее чрезвычайным событием, несчастным случаем, дает возможность сформировать более ясные границы ситуации, в которых уже могут быть развернуты прерванные процессы.
  2. Далее важно поддержать клиента в том, чтобы он мог выразить партнеру свои чувства и свой протест против насильственного способа решения семейных противоречий. Это также дает клиенту возможность восстановить порванную ткань ролевых отношений, свою позицию в семейной системе. Опять-таки нужно учитывать, что нарушение «ролевой справедливости» приводит в замешательство обоих партнеров. И прежде, чем можно будет продвинуться дальше, важно восстановить статус-кво. Так, если муж избил жену, то, пока не будет признан факт нарушения границ, будет невозможно двигаться дальше как для жены, так и для мужа. Если терапевт работает с женой, он должен признать вслух факт нарушения социальных правил и помочь женщине выразить возмущение, гнев и протест. Если с мужем, — важно помочь ему признать факт нарушения им этой ролевой справедливости.
  3. На следующем шаге важно проработать разные чувства, которые могут быть у участников ситуации. Так, жертва насилия может испытывать страх, стыд, вину, желание напасть в ответ и т.д. Все чувства и связанные с ними процессы должны быть проработаны и завершены как элементы шоковой травмы (см. об этом в книге Е. Ю.Петровой [11]).
  4. На завершающем этапе работы необходимо вернуть клиента к ситуации до начала насильственного эпизода, фактически — к «нормальному» семейному конфликту. На этом этапе важно поддержать восстановление тех побуждений, которые партнеры имели друг к друг до того, как саморегуляция была утрачена одним, обоими или всеми участниками ситуации. В чем состоял конфликт, что важно было для каждого? Что каждый хотел от другого? Что так задело каждого партнера? Когда все это становится более очевидно, необходимо поддержать поиск новых способов взаимодействия между партнерами.

В завершение необходимо сказать несколько слов о домашнем насилии как следствии психопатологии у одного из членов семьи. Насилие может быть следствием развивающегося психического заболевания, галлюцинаций, бреда и т.п. Такую ситуацию важно вовремя распознать как самим членам семьи, так и помогающим специалистам, чтобы иметь возможность помочь заболевшему человеку получить адекватное психиатрическое лечение.

 

Список литературы:

  1. Алексеева Л. С. (ред.) Психологическая помощь пострадавшим от семейного насилия: Научно-методическое пособие. М., 2000.
  2. Берковиц Л. Агрессия: Причины, последствия и контроль. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1999.
  3. Бэрон Р., Ричардсон Д.. Агрессия. СПб.: Питер, 1998.
  4. Васильева А. Корни насилия. // Женщина плюс. 2000. №1. С. 98–113.
  5. Гуггенбюль А. Зловещее очарование насилия. М.: Когито-Центр, 2006.
  6. Джонсон С. М. Психотерапия характера: Методическое пособие для слушателей курса «Психотерапия». М.: Центр психологической культуры, 2001.
  7. Женщина в переходный период // Проект MONEE (Центральная и Восточная Европа, СНГ, страны Балтики). Региональный мониторинговый доклад №6. / Под ред. Г. Файтома. 2007.
  8. Зубрицкая А. С. Особенности психологической помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия. // Известия Дальневосточного федерального университета. Экономика и управление. 2009. №3. С. 77-87.
  9. Малкина-Пых И. Г. Психологическая помощь в кризисных ситуациях. М., 2005.
  10. Предотвращение домашнего насилия и торговли людьми: Учебник для проведения тренингов. Киев: Winrok International, 2001.
  11. Петрова Е. Ю. Травма: Материалы к авторскому семинару по работе с последствиями шоковой травмы и экстренных ситуаций. СПб., 2015.
  12. Соловейчик М. Я. Спасательство. // Мастерство психологического консультирования: Сб. ст. под ред. А.А. Бадхен, А.М. Родиной. СПб.: Европейский дом, 2002. Статистические данные Главного информационного центра МВД России за 1997-2006 гг. – Режим доступа: http://sartraccc.sgap.ru [Дата обращения 11.04.2008 г.].

 

Наталья Староборова (СанктПетербург) – психолог, гештальттерапевт, член EAGT, супервизор, тренер, учебный терапевт ИИГТ, преподаватель института ИМАТОН. Сфера интересов: индивидуальная и групповая гештальттерапия, работа с парами и семьями, психологическое консультирование организаций.

Телефон: +7 (909) 593 59 44, e-mail: pulstar@mail.ru