Яна Ларионова. Размышление вслух: что я могу дать клиентам?

В программе обучения супервизии[1] прозвучал вопрос, который я вспоминаю теперь с каждым клиентом: «Что ты, как терапевт, хочешь ему (клиенту) дать?»  На него обычно не так уж сложно бывает ответить, если думать о каждом из клиентов в рамках нашей «гештальтистской диагностики» о типичных этому клиенту прерываниях контакта, об осознанности, о развитии той или иной «недостающей» способности (здоровой ретрофлекии, например, или осознанного проецирования) и вообще если говорить о почти что «технических» задачах нашего процесс-ориентированного метода. Однако Дайга дополнила этот вопрос так, что он прозвучал совершенно по-новому: «Что такое у тебя есть, что ты можешь ему дать?» 

Пока супервизант отвечала на него (ее ответ в разбираемом случае был «устойчивость, уважение к себе»), я представляла перед собой то одного, то другого из моих похожих по симптоматике на разбираемый случай клиентов и ставила себе этот вопрос: «Вот этому человеку, конкретно, что я хочу дать?»

Очень разные вещи, причем скорее всего возьмут они что-то другое, не то, что представляю я, а что-то более нужное именно им. Однако есть одна «универсальная» вещь, которой мне хочется поделиться с каждым. Это чувство уникальной ценности личности, во-первых, и – неотделимый для меня от этого чувства – интерес к этой уникальности в себе, в собеседнике, в каждом другом. В каждом, кто сам интересен себе…

Здесь – краеугольный камень осознанности: энергия интереса к тому, как я соотношусь с миром, как я уникальным, своим каким-то способом, вос-принимаю, бытийствую, открываюсь Другому – энергия интереса к этому, кажется мне, и делает человека живым и нескучным.

Пара оговорок.  Во-первых, разумеется, не забываем про различение кризисной и «долгосрочной» («глубинной» или как уж угодно назвать) терапии, то есть, собственно терапии. По Перлзу, различаем, в чем потребность клиента: это потребность выживать или потребность роста? Мои мысли про «интерес к самому себе» уместны скорее при втором варианте работы.

А во-вторых, когда я мыслю «Что я хочу клиенту ДАТЬ» — я что представляю структурно? Что я ИЗ СЕБЯ даю? Или С ЧЕМ ОН в результате идёт?  Как тут избежать конфлюентного описания?   Если бы мы сейчас набросали разные варианты ответа на этот вопрос («Что у тебя есть, что ты хочешь клиенту дать?») – это будут очень разные схемки:

 На вскидку пока коллеги ответили: Новое видение?   Понимание? Помощь в осознании. Опору на себя. Интерпретацию.    Эмпатию. Отражение-отзеркаливание. Провокацию.  …  …  … (варианты слушателей). Стрелочки будут самой разной конфигурации…

И, вытекающий отсюда вопрос: А можно ли вообще вполне ПЕРЕДАТЬ то, что у тебя ЕСТЬ? Терапевт что-то несет-в-себе и предъявляет (вербально и невербально, вольно и невольно), он каким-то образом воспринимает клиента и откликается на него; что-то происходит между ними, и из этого поля «между» Клиент что-то берет себе (также не всегда осознанно).

То, что мне, помимо и за всем прочим, более техничным, хочется дать приходящему в терапию человеку, это ощущение себя-как-ценного, в том числе как ценного-для-Другого. Ценного как бытийствующего, мыслящего и действующего в мире своим уникальным образом – и, что чрезвычайно важно в терапевтическом контексте – способного в этом быть видимым, приоткрываться Другому. Способность к такому приоткрыванию друг для друга – что как не любовь! (в тему конференции). Для многих это становится возможным лишь в результате достаточно долгой работы.  

Тут, разумеется, думаю об искусстве. О впечатлении «на грани слёз». Художник (в широком смысле слова) приоткрывает что-то, что сам ощущает ясно, но слишком объемно и целостно, чтобы редуцировать до рационального слова. Есть движение выразить Другому и есть прикрытость. Есть ясный жест – и в нем есть скромность. Важно: жест бескорыстный. «Я просто приоткрываюсь Тебе». Реклама не вызовет умиления, даже талантливая реклама: нет ни бескорыстного жеста, ни собранности скромности. Если один человек протягивает другому яблоко в простоте души, из любви, и это замечено – это искусство. Если яблоко протянуто с посылом «купи у меня» это коммерция. Слезы, кстати, сильно выбешивают тех, кому с детства они представлялись «способом получить желаемое». Человек, который запрещает себе плач, можно предположить, не отличит искусства от эрзаца.

Внешнее становится интересным, когда опирается на внутреннее самоощущение: изнутри является то, с чем я соотношу видимое. Думала об этом как-то в самолете: почему меня так восхищает эта смена пейзажа, эти заплатки разноцветных полей, смена морского блеска и суровости горных хребтов? Почему я не листаю журнал, а перевожу взгляд то в левый, то в правый иллюминатор, восхищаясь тем, как заваливается горизонт? Что мне в этом смещении положения относительно линии горизонта? Что мне в этой горе, которая вот, под нами, огромная, нежилая (вон снег лежит на ней среди лета), я заглядываю туда, куда только с самолета и возможно заглянуть, вижу извивы её жил, наблюдаю, как обнаженность высокогорья сменяется более обжитыми ландшафтами, поражаюсь масштабу обзора? Я не просто оглядываю эту гору, не только в-печатляюсь ею, я из-ношу из себя значения и смыслы для зримой формы – то есть, буквально слушаю-в-себе-то-что-вижу-глазами. Человек становится интересным (как минимум, сам себе) не когда он многое повидал и ему есть с чем сравнивать, а когда ему есть чем смотреть и видеть. (Иногда это может быть ситуативно: в сильной тревоге, например, мне будет «нечем»)   

Вот что, в частности, я имею в виду, когда говорю про интерес к себе. Дальше. Возможно ли это каким-то образом передать? Вот у меня есть ЧЕМ откликаться на то что вижу, слышу: есть интерес, включенность, заинтересованность, есть наработанный инструментарий, которым можно БРАТЬ из видимого и слышимого то, что как-то меня касается. Можно ли передать это аккуратненько, «по частям», как, например, я могу передать владение английским языком: фонетика-интонирование отдельно; лексика вообще несложно, синтаксис (без которого любой словарный запас пустая затея), чувство стиля… И – смотришь, Другой что-то взял лучше, что-то хуже, но ВЗЯЛ… Не в неизменном, разумеется, виде, но вот оно, у него тоже теперь есть целостное чувство нового языка… А можно ли вот это ОЩУЩЕНИЕ СЕБЯ-В-МИРЕ заинтересованным, причастным бытию, живым – передать?

Это несомненно больше, чем просто когнитивное «осознавание, за что себя уважать». Оно «аналитически» не работает и берётся, похоже, только в интерактиве, только вне индивидуалистической модели общения, из опыта нахождения в поле, где человек привыкает быть видимым как нечто большее, чем совокупность функциональных качеств.[2] Вот этот опыт мне и хочется в долгосрочке дать. 


[1] Питер, 17-19 августа 2018. Семинар «Техники супервизирования», ведущая Дайга Аузиня

[2] Словами пятилетнего ребенка (если верить автору): «Интересно, иногда у меня душа есть, иногда нет. И вот когда души нет, я смотрю на человека и вижу, толстый он или тонкий, и какие у него волосы, и всё такое… А когда у меня есть душа – я смотрю на него и ничего не вижу!» …   «Аналитический взгляд бродит по перифериям, и хорошо, если он помнит, что делает именно это. А что в центре? В центре видимое становится видящим.»  — Седакова О.А. Путешествие с закрытым глазами. Письма о Рембрандте. СПб. 2016. С.37.